— Я с тобой! — с готовностью откликнулся Павлик.
Тогда я немного схитрил:
— Я просил дедушку, чтобы он и тебя взял, но он отказался, сказал — в другой раз.
Павлик захныкал:
— Всегда так… Если только что-нибудь, так Павлику и нельзя…
Мне стало жалко друга. И я сказал ему:
— Но мы все равно не могли бы вместе уехать.
Павлик вопросительно взглянул на меня исподлобья:
— Почему так?
— Потому что чайка помрет с голоду. Ее же кормить надо!
Павлик на минуту задумался.
— Что верно, то верно, — согласился он наконец. — Чайку кормить надо.
И, глубоко вздохнув, добавил решительно:
— В таком случае — езжай, я присмотрю за чайкой.
— Ты настоящий друг, Павка. Этого я никогда не забуду, — горячо поблагодарил я его.
Павлик не мог уснуть. Он пришел на берег моря, к рыббазе, откуда почти в полночь отчалил наш баркас. Он энергично махал мне рукой. Но мы так быстро отдалились от берега, что маленькая фигурка Павлика скоро потерялась, растаяла в темноте.
Вам приходилось когда-либо путешествовать морем? Посреди ночи, далеко от берега, на настоящем рыбацком моторном баркасе. Когда и берега не видно, и нет поблизости никаких судов, и лишь далекие-далекие огоньки в темноте напоминают о том, что где-то позади остались земля, сонный поселок и ворчливая бабушка.
Я крепко прижался к маме. Она прикрыла меня платком, привлекла к себе, и мне было так тепло-тепло и так хорошо. Я вижу дедушку — не дедушку, а только его крупную фигуру на корме, заслонившую собой чуть ли не половину небосвода. Над дедушкиной головой мерцают звезды, синеет высокое небо.
За бортом плещут и ударяются о дно баркаса морские волны, за кормой шипит вода, воздух пропитан терпким запахом моря, рыбы и водорослей. Баркас мелко дрожит, покачиваясь на волнах, и летит вперед, в ту таинственную даль, где небо сливается с морем, где даже самые большие морские корабли кажутся игрушечными. А каким маленьким будет казаться завтра днем, если кто посмотрит с берега, наш небольшой рыбацкий баркасик! Наверное, бабушка, при всей зоркости ее взгляда, не сумеет разглядеть нас на таком расстоянии в море.
И все же я ничего не боюсь! Со мной дедушка и мама. И я прижимаюсь к маме не потому, что мне страшно, а потому, что очень приятно ощущать, как нежно она привлекает меня к себе. Она меня очень любит — я это знаю. Хотя она об этом и не говорит, но я все равно знаю. Она любит меня даже тогда, когда рассердится, когда гонит от себя и говорит: «Убирайся вон, скверный, непослушный мальчишка»… Добрая она у меня и очень ласковая…
