— Иди-ка сюда, Да-ня!
— Ну, что там еще? — спрашиваю. — Говорите, я и отсюда услышу.
— Без разговоров!
Мамин голос становится похожим на папин, и я уже знаю: лучше идти, когда зовут по-хорошему.
Неохотно подхожу к веранде. На пороге сидит тоненькая, как былинка, Сана. Надвинув очки на нос, она и не смотрит на меня — читает. За столом расположилась ее мама.
— Ну, что там? — спрашиваю хмурясь.
— Ты с тетей Надей здоровался?
— Здравствуйте!
— А с Оксанкой? Видишь, какая она? Все читает… читает…
С Оксанкой я не поздоровался. Еще чего не хватало — с девчонками здороваться!
Мама, как видно, рассердилась на меня, так как сразу же накинулась:
— И где ты только бегаешь, непоседа? Да ты погляди на самого себя. Один нос торчит да скулы выпирают.
И уже к тете Наде:
— И как только он на белом свете еще держится, этот мальчуган? Не ест, не пьет… Проглотит одну-две ложки чего-нибудь и опять к морю. Спит час-два, не больше. Вчера лег спать после двенадцати — уже кино нашел, пролаза такой! — а проснулся вместе с дедушкой, до восхода солнца. Везла его к морю, думала, что отдохнет, окрепнет хотя бы немного, — ведь дохлый, прямо как засушенная тарань, — а он тут совсем развинтился.
Такие разговоры взрослых никак мне не нравятся. Поэтому я и молчу. Но вы не знаете, какая у меня мама. Уж если она что-нибудь затеет — непременно своего добьется.
— А ну, иди поешь да полежи хоть с часок, отдохни.
Такой отдых, да еще в самое горячее для меня время, хуже горькой редьки. И кто выдумал эти часы отдыха? Кто подсказал матерям, что именно в то время, когда человек лежит, он поправляется и укрепляет свое здоровье?
— Не буду я есть! Не буду спать!
— Будешь!
— Сказал — не буду!
Мама выпрямляется во весь рост. В глазах — знакомые молнии. Я знаю: это — предвестники настоящей бури.
— И выдумают такое: спать… кушать… — разочарованно бормочу я, а сам между тем уже направляюсь к столу.
Мама, подавая мне блины со сметаной, требует, чтобы я съел все до одного… Затем она поворачивается к тете Наде.
И начинается более интересный разговор, чем предыдущий.
— Ох, и не люблю я мальчиков! — сердито говорит мама. — Разбойники они, да и только. Девочки — совсем другое дело. Вон твоя Сана уже часа три сидит, словом не обмолвится. Все читает… все читает…
«Ну так и бери себе Сану», — думаю я, а сам в сердцах все уплетаю блины со сметаной. Ну и вкусные же они! Наверное, я все блины съел бы, если бы вдруг не подумал, что они и чайке могут понравиться. И я с полтарелки оставил для своей птицы. Вначале хотел украдкой пробраться на чердак, но затем отбросил эту мысль. Если мама заметит, достанется мне на орехи. Я, правда, не очень боялся, что мама начнет ругаться, — просто стыдно было перед Саной. Пришлось пойти в комнату и лечь в постель. Но я твердо решил не спать.
