Бог знает, сколько часов – дней! – мы провели в этом фургоне в первые месяцы. Мы ехали в Манчестер, или Ньюкасл, или Кардифф, или Халл. Выступали в пабах на севере страны и в общественных клубах. Выступили в «Пещере» в Ливерпуле, и был ажиотаж. В Сент-Олбанс нас тоже всегда хорошо принимали.
Мы отыграли в Сент-Олбанс, а потом я загадил наш фургон. Мы ехали домой после выступления, и я был пьяный в хлам, и вдруг мне приспичило блевануть. Высунул голову из окна… и заблевал всю боковую сторону машины.
– Твою мать, что ты пил, Роб? – спросил меня Кен.
– Бутылочку божоле[34] и три таблетки диазепама, – промямлил я.
На следующий день пришлось драить фургон, но блевотина въелась, как растворитель. Никак не мог оттереть пятно. Так и ездили. Прекрасно!
Мы вкалывали как проклятые. Выступали перед алкашами, которые никогда про нас не слышали и приходили только ради пива. Нельзя было предугадать, как пройдет концерт. Бывало, мы давали жару. А бывало, после окончания песни в клубе царила гробовая тишина… или слышалась пара хлопков.
Один хлопок. Я задавался вопросом: «Это хлопок одобрения? Сарказма? Негодования? Что он значит?!»
Иногда наскребали на мини-гостиницу с завтраком, но обычно были на мели и ночью ехали домой либо спали в фургоне. Кемарить среди гитар и усилителей – дерьмовая затея, к тому же все курили, поэтому в фургоне постоянно стоял дым. Я спасался тем, что нажирался до беспамятства и вырубался.
Но те концерты шли нам на пользу. Удался или не удался вечер – мы все равно многому учились. Постепенно узнавали музыкальные возможности друг друга, становились сыграннее и слаженнее как группа и друзья. Тот период нас, безусловно, многому научил.
Я уже перерос свои музыкальные влияния, поэтому вырабатывал собственный стиль пения. Музыка переживала интересное время. Я по-прежнему боготворил Планта и Гиллана, но в душе был попсовой шлюшкой, и мне очень нравилось следить за хит-парадом.
В начале 1970-х глэм-рок переживал настоящий рассвет, и мне нравились эти элементарные аляповатые риффы и позерство. Внешний вид мне нравился не меньше музыки. Я всегда считал, что поп-звезда должна выглядеть и одеваться как поп-звезда, и глэмеры идеально с этим справлялись.
Мне нравились Марк Болан и T Rex в Top of the Pops, а Дэвид Боуи капитально снес мне крышу. Эти двое, а еще Roxy Music, казались мне чем-то волшебным, чужеземным и на голову выше остальных. Казалось, они выходили за рамки и привлекали к себе серьезное внимание.
