- У госпожи золотистые глаза, как сок атулий, — подсказала Лия, щелкнув замком моей сокровищницы. — Вот эти камни их прекрасно оттенят! — она протянула Кассии украшения.
— Сок атулий, — не глядя на нее, прошептала королева. — Да, так и есть, такая же ядовитая. — Взгляд наполнился ненавистью, но она обуздала свои чувства, не преминув все же добавить, — будем надеяться, этот ублюдок захочет тебя! И тогда уж делай все, чего он пожелает, но добейся главного — чтобы он пощадил твоего брата и отца! Поняла?
— Поняла, — я усмехнулась, с трудом удерживая рвущиеся наружу злые слезы. — Из принцесс в шлюхи, что ж непонятного? Как прикажете, матушка!
— Молчать, мерзавка! — ее рука привычно взлетела в воздух, чтобы отвесить очередную оплеуху, которая разобьет мне губу — в какой уже, интересно, раз? Даже забавно — при слове «мать» я сразу вспоминаю вкус крови.
Но Кассия сдержала себя — нельзя портить личико подарку Повелителю! Вряд ли он польстится на синяки да ссадины. Хотя, кто знает, много раз слышала, как слуги шептались по углам, пересказывая друг другу сплетни о его жестокости. Может, это правда — как и слухи о том, что всех принцесс с покоренных планет он забирает в свой гарем.
— Ты стоила мне одного сына, убийца! — лишенная удовольствия ударить по щеке, королева причинила боль по-другому. — Второго не получишь! — она вгляделась в мое лицо, жадно выискивая в нем отблески того огня, в котором сейчас сгорала от страдания душа. Но напрасно — годы истязаний научили меня надевать непроницаемую маску. — Не зря кахары говорили, что ты погубишь нашу семью! Одевайся, быстро! — она дошла до двери, обернулась и смерила меня презрительным взглядом, — быть шлюхой — это как раз то, чего ты заслуживаешь!
— Успокойся, не обращай внимания, — Лия подхватила меня, дрожащую, и удержала на ногах, когда мать ушла.
Если бы не она, я рухнула бы на пол, словно куль с мусором. Хотя вряд ли старшая дочь была для матери даже мусором, ведь от него можно было избавиться, а от меня нет. День за днем мое лицо напоминало ей об умершем принце и бередило незаживающую рану. Я понимала, как это больно, ведь мое сердце тоже кровоточило каждый раз, когда на глаза попадались одинаковые кулоны и у матери, и у отца — в нем хранились крошечные рыжие прядки волос того ребенка, что умер из-за меня.
— Она винит тебя, потому что не может признать, что сама была виновата. — Прошептала девушка, поглаживая мою спину. — Я слышала, она объехала все храмы Богини, когда уже была на сносях, молила о том, чтобы родить наследника, а лекари не советовали ей совершать такое трудное путешествие. И получилось, что не зря отговаривали!
