– Зло! Зло! Зло! – восклицала она, словно помешанная фанатичка. – Дьявол!! Проклятый! Ты зло!! Оно погубит тебя, если ты не вернешься! Сожги его! Сожги его!! Сожги…
– Отцепись от меня, бешеная сука! – невольно сорвалось с губ. Но у меня не было времени фильтровать безудержный поток слов, вылетавших из горла. – Отстань! Отстань! Слезь с меня! Слезь!! Чертова тварь!!
Должен сказать, она активно сопротивлялась, как будто не она только что напала на меня и пыталась прикончить, а я пришел к ней лично, чтобы отправить ее до небесных врат. Это напоминало чем-то родео – дикие скачки. Правда быком выступал я. И у меня уже кончались остатки запаса кислорода в легких. Из последних сил я сделал рывок, нагнулся и перекинул ее через плечо. Она кубарем покатилась вниз с крутой лестницы, не пропуская ни одной ступеньки и ударяясь о каждый угол. Раздался грохот. Стены задрожали. Тетя Лиза впечаталась в дверь. Бездыханное тело распласталось на полу.
Врачи сказали, что смерть наступила мгновенно – несчастный случай.
Мама плакала, отец ее успокаивал, но в глубине души он ликовал. Я-то знаю. Он давно хотел избавиться от вредной старухи. Мы собрались в гостиной. Родители опять ссорились. Не могли прийти к решению: хоронить или кремировать. Ругались друг на друга. Я сидел в сторонке, хмуро подперев голову рукой.
В дверях гостиной внезапно появился Тайлер и захлопал в ладоши.
– Тебя нельзя оставлять одного, – сказал он улыбаясь. – Что я пропустил на этот раз?
– Я больше не буду убивать, Тайлер.
– Тогда ты умрешь, – спокойно отвечал голос.
– Мне все равно.
– Ты разве не боишься? Думаешь, что сможешь справиться с собой? Этот мир тебя разочаровал? Пойми, у тебя еще есть шанс все наладить… послушай меня, Дилан!… разве ты не понимаешь, что еще не закончил?… Не смей молчать, Дилан, не смей!…
Это была ночь с четырнадцатого по пятнадцатое декабря. Самая длинная и ужасная ночь за тот год. Мне было плохо. Шумело в голове, словно там сверлили дрелью и долбили молотком по мозгам. Гулко стучало в висках. И тело покрывал липкий холодный пот. Закутавшись в пальто, я передвигался быстрыми шагами по тихим улицам. Шел снегопад. Кружившийся в воздухе и плавно ложившийся на землю снег сиял при свете уличных фонарей.
Я больше не мог себя контролировать. Постепенно оно завладевало мной, как нечто черное, разливающееся по венам. Сколько я уже держался? Два месяца? Или три? Каким-то образом я сумел подавлять в себе желание на столь долгий срок. И теперь оно давало о себе знать. Началась ужасающая, нестерпимая ломка. Адски ныли кости. Сердце билось так, словно рвалось наружу. Ощущение, как если тебя продержали несколько часов в холодильной камере, а потом резко бросили в кипящее масло. Это предсмертная агония. Дальше идти я не мог и устало прислонился к стволу дерева, подобно раненному зверю, ищущему себе подходящее место для упокоения. Тяжело задышал. Я закрыл глаза, представляя в голове образ Аманды, какой помнил ее и любил. Приготовился прощаться с жизнью, а потом вдруг услышал… детский смех, строгий женский голос с долей упрека и одновременно нежной ласки. Так мать отчитывает в чем-то свое горячо любимое дитя, но не со злобы, а потому что заботится о нем и желает ему только добра.
