Вскоре мое восприятие ощутило интенсивные колебания энергии Неба и Земли. Их создавал грозовой фронт, который двигал пылевую бурю. Спустя еще пару минут к энергетической вакханалии присоединились звуки завывания ветра. Он все сильнее дул мне в спину, заставляя меня использовать на максимум характеристику Моторика, моей физической оболочки.
Эти завывания ветра то и дело перемежевывались с непонятными взрывами. Изменив направление своего восприятия, я попытался найти источник этих взрывов. Каково же было мое удивление, что им оказались те самые панцирники. Ощущая приближение опасности, они мгновенно развивали огромную скорость, двигаясь по направлению вниз. То, что я принял за взрывы, были звуками столкновения монстров с землей.
Сила удара образовывала большие кратеры, раскалывая каменистую почву на множество метров вглубь. Пользуясь этим, панцирники начинали зарываться в нее, тем самым полностью избегая негативного воздействия пылевой бури.
— Ну да, стоило бы подумать, что раз эти твари так спокойно чувствуют себя в настолько суровых условиях, у них должно быть средство защиты от местных погодных явлений. — Устало вздохнув, пробормотал я. — Черт, мне срочно нужно ускориться!
Так как буря уже подпирала меня сзади, я решил использовать Технику полета бога грома на максимум. Но даже она позволила мне лишь ненадолго отсрочить неизбежное, потому как скорость бури была выше той, которую я мог выжать из своего умения!
Чтобы убежать от нее, мне нужно было использовать Скоростной шаттл. Вот только в обособленных мирах существовали точно такие же запреты на максимальную скорость полета, что и на внешних планетах. Судьи, следившие за турниром, могли посчитать применение шаттла нарушением правил и дисквалифицировать меня.
Раньше бы я счел такое стечение обстоятельств благом. Ведь в таком случае у младшего смотрителя из Альянса десяти тысяч миров, который освободил нас с Кайселем, не было бы ко мне никаких претензий. Но в данный момент мои обстоятельства кардинально изменились. Когда я знал, что в Арене последней битвы принимали участие Римма с Селестой, такой исход был просто неприемлем!
Продолжая уклоняться от сыпавшихся с небес каменным дождем панцирников, я до крайней степени напрягал свое духовное восприятие, желая найти хоть какое-то укрытие от бури. Бег наперегонки с природным катаклизмом уже начал сказываться на моем запасе внутренних сил.
Спустя еще пятнадцать минут полета передо мной предстал одинокий пик. Его высота равнялась примерно восьми километрам. Облетать это препятствие в сложившейся ситуации было равноценно самоубийству. Быстро сообразив, что этот пик является финишной прямой моего забега от бури, мне не оставалось ничего другого как начать заход на посадку.
