«Еще бы, – утешал он себя, – она настоящая шпионка и на все пойдет, лишь бы влезть ко мне в душу».
Но даже себе он не осмеливался признаться, что в Айви его привлекало нечто другое. Его сжигала страсть к ней. С того самого момента, когда она спустилась к обеду в этом фиолетовом платье из шелка, когда он разглядел ее медные кудри, нежную кожу и притягательные выпуклости изящного тела! Да, с того мгновения он только и думал о том, как, должно быть, чудесно оказаться с ней в одной постели, ласкать ее…
Джулиан Рамсден не мог припомнить, чтобы какая-нибудь женщина так привлекала его.
Он снова и снова вспоминал прошлый вечер, когда она сидела напротив него, и ее рыжие волосы сверкали в отблесках пламени, а Айви смотрела на него и смеялась, и ее глаза сияли. Им было так хорошо и легко вдвоем…
Сам того не замечая, Джулиан стал думать о том, как хорошо бы было, если бы Айви стала его женой. Тогда они каждый вечер сидели бы вот так вместе у огня, пили вино, болтали о всяких пустяках, а потом он уносил бы ее в свою постель и прижимал ее обнаженное, шелковое тело к своей плоти, и они снова и снова занимались бы любовью… Каждую ночь…
Нелепые, мальчишеские фантазии, не имеющие никакого отношения к реальности! Рамсден даже покраснел от гнева, проклиная себя за столь вольные мечтания, но желание его не стало от этого слабее.
Он даже не понимал, не осознавал, что хочет сказать, а рот его как-то сам по себе открылся, и он сделал Айви это дурацкое предложение.
И он поймал себя на мысли о том, что ждет ее согласия.
Даже пронзаемый ледяным ветром, переезжая от одной гостиницы к другой и расспрашивая о рыжеволосой незнакомке, молодой Рамсден втайне надеялся, что все его расспросы ни к чему не приведут. Пусть будет, как она сказала. Пусть она и в самом деле появилась на берегу моря таинственным образом. Или, как утверждает бабушка, возникла, как Венера, из морской пены – исключительно для того, чтобы доставить ему удовольствие.
Джулиан так и думал о ней, доехав до Вестфорда и проезжая через рыбацкий поселок. Рыбаки в этот день не вышли в море из-за надвигающегося шторма, и вся деревушка замерла в молчании. Во всех встречавшихся ему на пути деревнях он спрашивал в гостиницах, на пристанях, в церквах, не видели ли здесь каких-то путешественников? Или, может, кто разыскивал пропавшую молодую женщину?
Снова и снова он получал отрицательные ответы на свои вопросы.
Джулиан становился все мрачнее. И не потому, что поиски ни к чему не приводили, а из-за того, что его раздражали взгляды крестьян, к которым он обращался с расспросами. Страх. Любопытство. Подозрительность. Вот что было в их глазах, когда, дотрагиваясь до шапок, эти люди отвешивали ему почтительные поклоны и бормотали: «Милорд…»
