- Быстрее позови Долл, – велел хозяин. – Помогите мисс Эстли, у нее очень много вещей.
Мальчик послушно кивнул головой и без всякого интереса посмотрел на приближающийся экипаж.
Как только карета въехала во двор, Рамсден опустил тяжелый засов и взял один из факелов. Подняв глаза, молодой человек посмотрел на темный и молчаливый замок, похожий на спящего гиганта. Джулиану припомнилось, как, кажется, еще совсем недавно во всех окнах сиял свет, а двор был полон слуг, торопившихся поприветствовать своего хозяина.
Кучер Эстли помогал Фелиции выбраться из кареты, и Рамсден поспешил предложить ей руку. Капюшон девушки свалился, когда она подняла голову, чтобы взглянуть на спящий замок.
Да, Фелиция явно не разделяла страсти своего отца к Виткомб-Кипу. Ее равнодушное лицо не выражало никаких эмоций, но в глазах мелькнуло отвращение.
Джулиан внимательно посмотрел на свою нареченную. Ее нельзя было назвать непривлекательной. У Фелиции была чистая кожа, округлая линия подбородка и прямой нос. Ее лицо можно было даже назвать красивым, но на такие лица, как правило, не обращают внимания; оно было никаким. Что же тогда раздражало Джулиана?
Вероятно, ее глаза. Слишком светлые, слишком круглые. Эти глаза видели все, но взгляд Фелиции был каким-то отрешенным, словно она тщательно скрывала свои мысли. Такая женщина могла бы стать хорошей картежницей, если бы ее религия позволяла играть в карты.
- Добро пожаловать в Виткомб, – резко произнес Рамсден. – Не думаю, что здесь тебе будет так же удобно, как дома, но мы постараемся сделать все возможное, чтобы ты не испытывала неудобств.
Фелиция кивнула.
- Спасибо, – прошептала она своим невыразительным голосом.
Взяв ее под руку, Джулиан довел Фелицию до двери и широко распахнул ее перед своей гостьей.
Заглянув в дом, Рамсден оторопело остановился. Большой зал ожил, словно по мановению волшебной палочки.
Похоже, в комнате горели все свечи и факелы, что были в Виткомб-Кипе. Стены и свежевымытые полы сияли. На восьми колоннах висели, кажется, турнирные знамена Рамсденов – зеленые, но потемневшие на сгибах. На каждом были собственные знаки сыновей древнего рода или ветвей их семьи. Колыхаясь на сквозняке от открытой двери, знамена казались живыми.
В конце длинного зала, свешиваясь с каменной балюстрады, окружавшей балкон для музыкантов, вниз спускалось большое знамя с орнаментом. Оно было таким ярким, как будто его сделали только вчера. На черном фоне сияла золотая звезда, крест Святого Андрея отливал алым, белый баран оглядывался назад, в прошлое.
