— Шаг за шагом, — заговорщически произнес он.
— Понял.
— Хорошая новость в том, что суммы огромные, а их всегда проще отследить. В наши дни один миллион можно передать наличными, а это затрудняет сбор доказательств.
— Но здесь-то аж 230 миллионов долларов, это же...
— Так и я про это, — не дав мне договорить, оборвал он. — Невозможно пройти по заснеженному полю с такой суммой, не оставив следов.
Это был умный ход. Если мы сможем найти конечных получателей денег, это даст нам возможность повлиять на ситуацию и вытащить Сергея из тюрьмы.
Но 11 декабря в Нью-Йорке разразился скандал: Берни Мейдоффа обвиняли в создании крупнейшей в мире финансовой пирамиды, известной как схема Понци. Инвесторы его фонда потеряли немыслимую сумму в 64,8 миллиарда долларов. Спросите, какое отношение его история имеет к нашей? Как ни странно, всё это сказалось на наших отношениях с Джоном Москоу. Как раз начиная с этого скандала связь с ним прервалась. Он больше не отвечал на звонки и в лучшем случае перезванивал через несколько недель, а в большинстве случаев и вовсе меня игнорировал.
Поначалу меня это расстраивало. Случается, что друзья перестают общаться по причинам, понятным только им самим, но Джон Москоу не был моим другом, он был моим юристом, а я — его клиентом, который платил 600 долларов в час. Мое расстройство довольно быстро переросло в разочарование: нам нужна была его помощь. Сергею нужна была его помощь. Игнорирование звонков превратилось в норму, и это выводило из себя. Впервые в моей практике юрист поступал так со своим клиентом. Его поведение отдавало какой-то инфантильностью.
В январе всё стало ясно: Джон Москоу и его фирма «Бейкер-Хостетлер» были назначены временными управляющими банкротства Мейдоффа. Поползли слухи, что вознаграждение фирмы за эту работу составит 100 миллионов долларов. (Ко времени написания этой книги выяснилось, что «Бейкер-Хостетлер» заработала на банкротстве Мейдоффа больше 1,4 миллиарда долларов.) В сравнении с этой цифрой наши жалкие 200 тысяч в виде комиссий не попадали даже в разряд статистической погрешности.
Но юристы, так же как и бизнесмены, обязаны вести себя профессионально. Я наивно полагал, что юрист — как врач: если он взялся за дело, то должен действовать в интересах клиента, что бы ни случилось. Врач никогда не променяет одного пациента на другого только потому, что второй заплатит ему больше за более сложное лечение. Врач будет заботиться о них одновременно. То же самое относится и к юристам.
