Дорога дней | страница 2
Школа моя не была похожа на вашу, она была маленькая, очень маленькая. Да и Ереван наш в то время был не таким, как сейчас, — небольшой, захолустный, с глинобитными домишками, кривыми, каменистыми улочками… И родители наши жили еще трудно. В городе не было электричества, не говорю уж о том, каким мрачным и неприютным было Разданское ущелье, где построили теперь детскую железную дорогу.
Но я забегаю вперед. Ведь все равно в одном письме не рассказать тебе всего.
А в книге?.. В книге, дорогой Ара, я рассказываю о своем городе, который так вырос, так похорошел, рассказываю о людях, которых уже в те годы заботил вопрос воспитания нового поколения, о людях, которые трудились, которые строили… Многих из них уже нет, не дожили они до этих светлых дней, а мои товарищи… О них ты тоже прочтешь в книге.
Итак, начнем.
РАССВЕТ
НАШ КВАРТАЛ
Квартал наш известен был под названием «Караван-сара́й гюрджи»[1]. Задолго до моего рождения держал здесь постоялый двор грузин из Кахетии — Шалико́. Его уже давно не было в живых, даже сын керосинщика Пого́с и кривоносый Амо не помнили его, а ведь они были намного старше меня. И постоялого двора давно не было: на его месте стоял дом гончара Ова́ка. «Караван-сарай гюрджи» — только и осталось от Шалико.
Квартал наш был большой. В каждом дворе — десятка по два семей. Детвора, куры, тутовые деревья. Под деревьями — грядки с луком и эстрагоном. Куры склевывали зеленые побеги лука, дети сгоняли кур, вытаптывая молодую поросль, и грядок, собственно, не оставалось.
Весной на земляных крышах домов буйно разрасталась трава, в мае она становилась белесоватой от ромашки, да кое-где под ветром покачивали головками маки.
Летом весь квартал перебирался спать на крыши. Ставили там тахту или просто расстилали карпеты и паласы[2] и забирались под марлевые пологи, спасаясь от комаров. Среди ночи нет-нет да слышалось с какой-нибудь крыши:
— Вай, скорпион, скорпион!
Ребенок кричал от боли, и женский голос сердито успокаивал:
— Чтоб тебе пусто было!..
Славился наш квартал и знаменитыми рядами жестянщиков. Весь день висел в воздухе оглушающий грохот. А люди, чтобы понять друг друга, вынуждены были кричать. За что и прозвал их парон[3] Рапаэ́л, бывший учитель из Вана, «горланами». Мы же, дети, любили ходить к жестянщикам — там в обмен на пару яиц можно было получить гвоздь для юлы и другие нужные нам вещи.
Но жестянщики занимали только часть квартала. В противоположном конце находились: «контора» зурначей
