— Это для сидрового пресса, — пояснил Нильс.
— Но не здесь! Если твой дядя вернется сегодня в обычном состоянии, он обязательно запнется об нее. — Схватившись за ручку, она с трудом оттащила канистру в заросли сорняков на углу, где крытый ход упирался в каретник. — Кыш! Кыш! — крикнула она на Шантеклера и затрясла юбками на петуха, копающегося в сорняках. — Опять телефон, — проворчала она, поспешно вытаскивая Нильса на дорожку и ведя его к задней двери.
Нильс дал двери захлопнуться за ней, задержавшись, чтобы глянуть на небо. Ада всегда утверждала, что облака барашками к дождю, примета такая, она узнала ее в Новой Англии. Небо было чистое, но скоро пойдет дождь, Нильс был уверен. Садилось красное солнце, а вдали над долиной Авалона, за рекой, высоко висел узкий серпик месяца, только что народившийся: он походил на булавку Ады, четкий полумесяц, ясно видимый в вечернем небе, только серебряный, а не золотой. Солнце и луна вместе — редкое зрелище. День и ночь, начало и конец в одно время. Церковные колокола звонили вдали. Флюгер на куполе был обращен на север, позолоченный сапсан глядел своим янтарным глазом и подавал в свете заходящего солнца какую-то тайную весть каждому, кто мог видеть. Своего рода предупреждение или предзнаменование. Но кому здесь читать его?
Между тем солнце медленно спустилось еще ниже, оно было похоже на кровяной шарик.
Тетя Валерия сидела на кухне, беспорядочно размахивая пальметтовым веером.
— Кто звонил? — спросила ее Ада.
— Миссис Брайнард разыскивает доктора. Думала, он задержался у нас осмотреть Саню. Я сказала, что его нет. Миссис Ла-Февер ищет его, что-то случилось с ее мальчиком. — Она встала, достала салфетку из ящика и положила на поднос рядом с тарелкой. — Я понимаю, что надо пользоваться бумажными салфетками, — сказала она, накладывая еду, — но сейчас так жарко, и бедная Саня…
Она ушла с подносом. Нильс оставил книгу на сиденье кресла и пошел мыть руки.
Она слабо улыбнулась, когда он встал на цыпочки, чтобы открыть кран.
— Ты подрос, doushka.
— А?
— Ты больше не подставляешь кресло, чтобы умыться.
— Винни не разрешает мне. Говорит, я уже большой.
— Это я и имела в виду.
— Боже, жара, как в Чикаго, можете мне поверить, — простонала тетушка Ви, вновь появляясь на кухне. Все та же духота стояла в вечернем воздухе, и кухня была вся раскалена. Вентилятор раскачивал ленты липучки, черной от мух, кроме них, ничего не двигалось. Нильс убрал книгу, чтобы тетя могла сесть, и та взяла тарелку холодного лосося с салатом из водяного кресса, приготовленного для нее Адой.
