Сам он пословечно выговариват:
«Дядюшка Владимир, князь стольно-киевский!
Дай-ка мне прощеньице-благословленьице
Повыехать в раздольице чисто поле,
Поотведать мне-ка силушки поганого».
Говорил ему Владимир, князь стольно-киевский:
«Ай же ты, любимый мой племничек,
Молодой Ермак Тимофеевич!
Не дам тебе прощеньица-благословленьица
Повыехать в раздольице чисто поле,
Поотведать силушки поганого:
Ты, Ермак, младёшенек, Младешенек,
Ермак, глупешенек.
Молодой Ермак, ты лет двенадцати,
На добром коне-то ты не езживал,
В кованом седле, ты не сиживал
Да и палицы в руках не держивал,
Ты не знаешь, споноровки богатырский:
Тебя побьет литва, поганая;
И не будет-то у нас богатыря,
То нам не на кого будет понадеяться».
Говорит Ермак, поклоняется:
«Ай же ты, дядюшка мой родныий,
Владимир, князь стольно-киевский!
Когда не дашь мне прощеньица-благословленьица
Повыехать в раздольице чисто поле,
Поотведать силушки поганого,
Так дай-ка мне прощеньице-благословленьице
Повыехать в раздольице чисто поле,
Посмотреть столько на силушку поганую».
Дал ему дядюшка прощеньице-благословленьице
Повыехать в раздольице чисто, поле,
Посмотреть на силушку поганую.
Шел он во свою палату, бедокаменну,
Одевал-то одежину забранную;
И шел он, Ермак, на широкий двор:
Седлал добра коня богатырского,
Заседлывал коня, улаживал,
Подкладал он потничек шелковенький,
Подклад ал на потничек седелышко черкасское,
Подтянул подпружики шелковые,
Полагал стремяночки железа булатного,
Пряжечки полагал чиста золота,
Не для красы, Ермак, для угожества,
А для ради укрепы богатырский:
Подпруги шелковые тянутся, - они не рвутся,
Стремяночки железа булатного гнутся, - они не ломятся,
Пряжечки красна золота, они мокнут, - не ржавеют.
Садился Ермак на добра коня,
Берет с собой палицу булатную,
Берет вострое копье он мурзамецкое;
Он повыехал в раздольице чисто поле,
Посмотрел на силушку поганого:
Нагнано-то силушки черным-черно,
Черным-черно, как черного ворона;
И не может пропекать красное солнышко
Между паром лошадиныим и человеческим;
Вёшниим долгиим денечком
Серому зверю вокруг не обрыскати,
Меженныим долгиим денёчком
Чёрну ворону этой силы не обграяти,
Осенниим долгиим денечком
Серой птице вокруг не облететь.
Посмотрел Ермак на силушку великую:
Его сердце богатырско не ужахнулось.
Он зовет себе бога на помочь,
Въехал-то он в силушку великую,
Стал он эту силушку конем топтать,
Конем топтать, копьем колоть.
Бьет он эту силушку, как траву косит,
И бился целые с уточки,
Не едаючись и не пиваючись,
