Приземистый маленький Аарон с криво намалеванными губами облачен в платье со слишком глубоким вырезом, открывающим половину голой груди. Портниха, которая сшила его, госпожа Люси, только учится и напутала с мерками (не знаю, перепутала, что ли, рост и обхват груди?). Госпожа Лаветт чуть не разрыдалась, увидев, что добрых три фута подола тащатся по полу, а вырез спускается чуть не до пупка, открывая на всеобщее обозрение густые рыжие волосы на груди. Аарон умирал от смеха, а мастер Шекспир объявил, что это плюснарно. Никто не понял, что имеется в виду, но, наверное, что-то хорошее, потому что платье оставили (хотя, если подумать, может, и что-то плохое, ведь наказаны скорее мы, чем Аарон, потому что именно нам приходится на него смотреть).
Томас Алар в роли Оливии ничуть не лучше: лицо его густо выбелено, губы намазаны красным, щеки — ярко-розовым, брови нарисованы темным, а на голове сидит смоляной парик с тугими кудрями. Платье тоже заслуживает внимания: черное, с длинными рукавами и высоким воротником, отделанное затейливыми белыми рюшами. На женщину он все равно не похож, особенно на мой взгляд. Ему восемнадцать, перестать играть женщин стоило года два назад. Он слишком высок и крепок, пышные рюши скрывают выдающийся кадык. Говорит он неровным фальцетом, а в этой сцене еще и напяливает плотную темную вуаль. Как на похороны. Но при этом Томас хороший актер. Он подчеркивает свою мужественность, вызывая всеобщий смех. А ходит так, как будто плывет над полом. Когда мастер Шекспир впервые увидел эту забавную походку, то хохотал так, что чуть не обмочился.
На этой репетиции впервые присутствует публика. Не занятые в пьесе актеры, рабочие, портные, музыканты и сам мастер Шекспир собрались перед сценой, чтобы мы почувствовали, на что будет похоже само представление.
— Не забывайте, что ее величество усадят в центре, — уверенно говорит Ник Тули. Он-то уже множество раз выступал перед королевой и двором. — Зрение у нее уже не то, что прежде, да и слух тоже, так что она устроится поближе. По сторонам рассядутся ее фрейлины. Займут весь первый ряд. За ней с одной стороны будут сидеть аристократы с женами, с другой — самые любимые придворные, за ними — министры, а позади всех — стража. На худших местах, понятно. — Он переглядывается с Бёрбеджем, оба ухмыляются. — Все эти стражники побывали на дюжине пьес, но вряд ли увидали хоть одну.
Эти сведения куда полезнее, чем он думает.
