Ну что, повеселимся?
Бумбокс выдает мощные гитарные аккорды. Я не знаю слов, а то начала бы подпевать во весь голос. Мне вдруг становится легко — настолько, что я распахиваю дверь, и ветер мгновенно выдувает из гаража затхлую табачную вонь. Пустые бутылки из-под водки и вина отправляются в коробки и вместе с ними — на свалку. Спина становится мокрой от пота, но сбавлять темп не хочется. Я сбрасываю куртку и хватаюсь за швабру.
— А ты танцуй, танцу-уй, — неуверенно подхватываю я на втором припеве, — на перекрестке дожде-ей![13]
— Круто тут у тебя.
За порогом мнется Стася. Войти не решается — боится наследить.
— Шейк-шейк! — выкрикиваю я в рукоятку швабры, как в микрофон, и убавляю громкость, а затем машу Стасе рукой, чтобы заходила.
— Джона нет?
— Не-а. — Пользуясь вынужденной передышкой, я делаю глоток «Индиан Тоника» из заранее купленной литровой бутылки. Завтра нужно будет притащить чего-нибудь пожевать. — Ушел куда-то.
— Может, тебе помочь?
По глазам вижу: надеется, что откажусь. Как бы не так.
— Второй швабры у меня нет, но там в пакете полироль и куча тряпок — нужно протереть пыль, а потом освободим стены. Хорошо бы кресло передвинуть ко входу и все-все завернуть в пленку.
— Зачем? — спрашивает она плоским голосом.
— Чтобы можно было красить, разумеется. Но пока что — пыль.
Некоторое время мы работаем молча, каждая в своем углу. Музыка чуть слышна.
— Майя, — подает голос Стася. — Ты реально ездила с Прелей в Москву?
— Да что ж такое, — усмехаюсь я, выжимая тряпку. — Мы ездили ко мне домой. Нужно было забрать кое-какие вещи для распродажи. Все.
— А Преля тебе на фига?
— Потому что он никогда там не был. Это просто поездка, почему меня все о ней спрашивают?
— И я не была, — почти шепчет она.
Я опираюсь на швабру и долго смотрю на Стасю, прикидывая, действительно ли она настолько глупа, как хочет казаться, или все понимает, но сказать не может.
— Если Джон заставит тебя целовать мои ноги, то да, я обеспечу тебе прогулку по Царицыно.
Смысла она явно не считывает и, судя по изменившемуся выражению ее лица, готова швырнуть в меня грязной тряпкой.
— А Илья это сделал, — поясняю я как можно мягче. — Он настолько боится Джона, что вылизывал мне ботинки. Вот эти самые. Так себе история, поэтому мне хотелось показать ему выбор. Москву, например. Хотя подошел бы любой город.
— Не знала про ботинки, — бормочет Стася и возвращается к полировке шкафа, убитого настолько, что его не спасла бы и ванна полироля. — Теперь он пиздит, что той ночью тебя распечатал.
