Как здорово, что меня это волнует, потому что если бы не тот мужик, который потоптался по гаражу, сейчас я бы думала и волновалась совсем о другом. Если бы вообще была способна думать и волноваться. Лет в четырнадцать, когда я впервые по-настоящему осознала существование смерти — никакого повода для мыслей о ней у меня не было, но она вдруг начала отчетливо проступать там, где раньше ее быть не могло: в книгах, разговорах друзей, даже на уроках и в рассказах учителей она всегда побеждала, — я вспомнила и того «старого кашку» из детской стоматологии. И долго, долго, действительно долго задавала себе вопрос, от которого проваливалась в невесомость: а что, если бы я с ним пошла?
Где бы я была сейчас? Была бы вообще?
И теперь, лежа в гнезде из одеял в тетушкиной квартире, я тру глаза, потому что от вещества, которое мне подмешали в тоник, болят глазные яблоки, — и снова, как тогда, вздрагиваю от понимания, насколько мне повезло. Я могу жить дальше. Самого страшного не случилось. Подумаешь, глаза… Еще думаю об Илье. О том, что он не послушался Джона. Впервые не сделал, что тот просил. Джон точно попытается его наказать, скорее всего, обратится к отбитым дружкам Стефы, которым ничего не стоит воткнуть в незнакомого человека нож. Лежу и пытаюсь понять, что бы я делала на месте Ильи. Сбежала бы… Присоединилась к шапито — только без животных, ненавижу, когда их мучают, — и ездила бы по разным городам. Безумно давно не была в цирке, но вряд ли там многое изменилось. Интересно, каким был бы его номер? Мужчина и женщина. Если сшить костюм из двух половинок, он мог бы разыгрывать целые пьесы, поворачиваясь к зрителям то одной, то другой стороной. А потом — в театр. Люди хлопали бы ему: это же так красиво и странно… Представляя себе это, я сама поворачиваюсь лицом к стенке и проваливаюсь в сон.
После обеда меня посещает участковый врач. Дежурно проверяет горло, щупает пухлыми пальцами гланды, заглядывает под нижние веки и произносит то самое «ОРВИ». Они с тетей Полей еще заседают на кухне, попивая чай и беседуя о своем, далеком от моего здоровья, когда меня вдруг набирает Машка.
— Я принесла тебе немного ада, — глухо говорит она. Кажется, прикрывает телефон ладонью. — У нас лекция. Слышала новости?
— Не-а, — говорю. — У меня нет телевизора.
— У Апрелевых газ взорвался. Пожар на половину дома.
«Митя», — думаю я, думаю очень громко:
— МИТЯ!
Засовываю босые ноги в кроссовки, натягиваю куртку поверх пижамы — телефон. Забыла. Возвращаюсь в комнату, не разуваясь, кидаю его в карман, но обратный путь уже преграждают тетя Поля и участковая — ни малейшего зазора.
