— Я всю ночь потратила!
— Ну это ты. У тебя другая мотивация. По-хорошему тебе нужно точно так же выложить тезисы в соцсети.
— Но я…
— Понимаю. Если ты мне доверяешь, могу сделать это у себя. У нас с ним много общих друзей.
Я доверяю. Текст, который я готовила для подкаста, сохранен в избранном в «телеграме», и он улетает к Савве быстрее, чем тот успевает дожевать последнюю апельсиновую дольку.
Мы сидим лицом к лицу, такие нелепые: непонятно, о чем еще говорить, вроде только пришла и уходить неловко, а у него на шее наушники, возле кровати — книга обложкой вверх: Кутзее, «Осень в Петербурге», — и я тут со своей фигней…
Маша пишет: «Про тебя пока все тихо. Все в шоке». И скидывает снимок той самой тумбочки на первом этаже возле гардероба. Сейчас на ней стоит фотография Вики с отрезанным черной лентой уголком.
Я молча разворачиваю телефон к Савве.
— Я не знал. Очень жаль.
— Жаль, — говорю я резче, чем собиралась, — что всем по фигу на два суицида подряд в одной нашей группе.
— Тебя по «санитарам» в суд ни разу не вызвали, а ты хочешь, чтобы кому-то было не по фигу на суициды в Красном Коммунаре.
— Да, хочу! — Я понимаю, что переборщила, когда Савва вскидывает ладони: «Тише, тише», — и наклоняюсь к нему, чтобы вернувшийся с перекура сосед по палате с ходу решил, что сборник сканвордов намного занимательнее нашей беседы. — Куда написать, чтобы Джоном заинтересовались?
Он тоже подается вперед, еще ближе — так, что я вижу гримасу боли на его лице. Шепчет:
— Никуда. Выходи из игры прямо сейчас. Ты сделала все, что можно, просто успокойся.
А меня пробирает мороз от кончиков пальцев на ногах до самой макушки: совсем недавно я советовала то же самое Вике, и она поступила именно так. Вышла из игры прямо под поезд Москва — Волгоград.
— А если не получится?..
Савва смотрит на меня сбоку, но я не могу настолько скосить глаза, чтобы поймать его взгляд, а если поверну голову, то уткнусь губами в его губы.
— Джон того не стоит.
Золотые слова. Мои же слова.
Мы разлетаемся в стороны, как столкнувшиеся бильярдные шары.
— Почему ты Барабашка?
— Как-нибудь потом расскажу.
— Договорились. Я пойду, ладно?
— Да, иди.
От него все еще фонит бедой — даже за дверью, в коридоре, мне в спину, когда я иду и чувствую, что иду не туда.
***
— Что ты наделала-а-а!
До чего же холодно. А здесь еще холоднее — может, близость земли? Открытое пространство? Близость открытой земли? Пространство близости?
И снова:
— Доча, что ты наделала?
