– О, привет. Ханна, верно?
– Ханна Стрэтфорд, – говорит она, улыбаясь еще шире. – Я не была уверена, что ты меня вспомнишь!
Конечно да, хотя это лишь смутное воспоминание о маленькой первокурснице, которая таскалась за Алекс, словно та была воплощением утонченности, а не неряшливой девчонкой, которая вечно спала допоздна и списала итоговую контрольную по французскому. Нет, за пределами Годвин-хаус Алекс была безупречной, утонченной, являлась образцом непринужденного совершенства, и ей удавалось носить свою плебейскую фамилию как чертов нимб.
У меня сводит живот. Я прижимаю руку к ребрам и делаю неглубокий вдох.
– Конечно я помню, – говорю я, натягивая на лицо улыбку. – Хорошо, что мы снова встретились.
– Я так рада, что ты решила вернуться в этом году, – торжественно, как священник, произносит Ханна. – Надеюсь, тебе уже лучше.
Вот так, сразу. Улыбка дается мне с трудом.
– Я чувствую себя прекрасно.
Выходит довольно резко – и Ханна вздрагивает.
– Ну да. Конечно, – торопливо говорит она. – Прости. Я только хотела сказать… извини.
Она не знает о моем пребывании в Сильвер-Лейк. Она не может знать.
Еще вдох, моя рука поднимается и опадает вместе с диафрагмой.
– Мы все по ней скучаем.
Интересно, насколько неискренне я это произнесла? Хотелось бы знать, ненавидит ли Ханна меня за это, хоть немного.
Она стоит, покусывая нижнюю губу, но, что бы ей ни пришло на ум, вместо этого она еще раз ослепительно улыбается.
– Ну, по крайней мере ты все еще в Годвин-хаус! Я подавала заявление в этом году, но, к сожалению, не прошла. Но опять же, все подавали заявки. Это же очевидно.
Очевидно?
Мне даже не приходится задавать этот вопрос. Ханна поднимается на цыпочки, наклоняется и по секрету шепчет:
– Эллис Хейли.
Ой! Ой. Наконец, головоломка сложилась. Эллис – это Эллис Хейли, романистка: автор бестселлера «Ночная птица», который получил в прошлом году Пулитцеровскую премию. Я об этом слышала по Национальному общественному радио; Эллис Хейли, ей только семнадцать, и она – «голос нашего поколения».
Эллис Хейли, вундеркинд.
– Разве она не на домашнем обучении? – только и удается сказать мне.
– Да, так и есть. Ты, наверное, не знаешь. Она перевелась сюда в этом семестре, будет заканчивать обучение здесь. Мне кажется, она хотела выбраться из Джорджии.
Ханна продолжает говорить, но я ее не слушаю. Я лихорадочно перебираю в памяти события прошлой недели, пытаясь вспомнить, не сделала ли я чего-нибудь позорного.
