– Верю, – улыбнулась богиня. – Знаю. Но это не повод, чтобы расслабляться, милая. Я пришла, чтобы тебя предупредить, и скажу честно, едва смогла до тебя добраться. Пришлось пробиваться с боем. Сама видишь.
– Вижу, – признала Герда. – Что же делать?
– Готовиться к худшему! – отрезала Неистовая. – Быть готовой к бою в любой момент. Днем и ночью, на пиру и в объятиях мужчины. Я тебе, дорогая, помочь, если что, не смогу. Эти не пустят. Все поняла?
– Да! – пришла в себя Герда.
– Ну, вот и молодец, девочка! – похвалила ее Великая. – Надеюсь еще встретить тебя живой…
Неистовая исчезла, а Герда проснулась вся липкая от пота, и это был отнюдь не любовный пот.
«Ты сказала, Великая, – тяжело вздохнула Герда, выбираясь из постели, – я услышала».
Жаль было расставаться с той счастливой легкостью, которая с некоторых пор поселилась в ее душе, но Герда слишком хорошо знала жизнь, чтобы не прислушаться к совету Неистовой. Поэтому, оставив Ивана спать и видеть сладкие сны, она начала день намного раньше, чем предполагала и чем кто-либо мог от нее ожидать. Дворец спал, но Герды это не касалось. Она вернулась в свои покои, разбудила служанку и приказала начинать готовить ванну, а сама пошла к своим заветным сундукам. Магия магией, но безоружной, как она стала делать в последнее время, ходить ей больше нельзя. А потому ей нужны кошель и нательный пояс с редкими зельями, которые могут потребоваться в чрезвычайной ситуации, наваха и стилет – раз уж в Новгороде не принято, чтобы женщина ходила, опоясанная мечом, – и еще, пожалуй, засапожник, благо она по зимнему времени носит высокие сапоги. Но это был лишь первый шаг. Вторым – было приготовить «наряд Судного дня»: сверский ночной костюм, где вместо туники стеганый поддоспешник, китайская кольчуга, нагрудник с разъяренным василиском между стальных грудей, стальные наручи и поножи, окованные железом сапоги, боевые перчатки, шлем и оружие, катана в подвеске, чтобы носить ее за спиной, абордажный меч на обычной перевязи, два кинжала на пояс и метательные ножи в специальной кобуре, похожей на сильно укороченный колчан. Все вместе около тридцати фунтов[36]. Тяжеловато, конечно, но война не спрашивает, легко тебе или нет. Она – война, и этим все сказано.
Все это страшное «железо» Герда аккуратно сложила в кожаный портплед и оставила в одном из сундуков прямо под крышкой. В тот же сундук она поставила плоский железный ящичек, заговоренный от огня и от взлома, покрытый печатями колдовских заклятий, отводящих взгляд, оберегающих от пожара и не позволяющих чужому поднять крышку. Там, в этой скрытой от чужих глаз стальной шкатулке, лежали все ее документы и банковские векселя.
