В той части детинца, где сражались сейчас люди Герды, было не то чтобы светло – до рассвета по ощущениям оставалось еще около часа времени, но несколько костров и многочисленные факелы разбавляли ночную тьму неверными сполохами желтого, красного и оранжевого пламени. Огонь метался на холодном ветру, играл тенями людей на истоптанном снегу и на стенах палат и соборов, на краснокирпичной куртине, отделяющей детинец от Владычного двора.
Как и когда Герда оказалась так близко от цели своего рейда, она не помнила, но, всплыв в очередной раз из тьмы к свету – по обе стороны от разбитых ворот Владычного двора в железных жаровнях горел дровяной уголь, она увидела заслон, состоящий из польских наемников, и смела его одним ударом «печного зева». Откуда взялись силы, трудно сказать, – тело ее было измучено, и усталость притупила державший ее в тонусе гнев, но позиция для магического удара была идеальна, и формула заклинания сама собой вдруг выскочила на язык. Короткий речитатив за плотно сжатыми зубами, вспышка темного пламени в створе ворот, и все, собственно. Проход открыт.
Герда шагнула к воротам, но вовремя остановилась. Оглянулась, увидела, как подтягиваются к ней ее люди, те из них, кто все еще был жив. Посмотрела на их измученные, закопчённые, осунувшиеся лица, изодранную одежду, посеченную броню и вдруг поняла, что бой идет уже несколько часов кряду. И что сама она наверняка выглядит ничуть не лучше. Плащ она потеряла, «где? когда?», на нагруднике вмятина, кольчуга разорвана как минимум в паре мест, под левым глазом, если верить ощущениям, наливается сейчас огромный синяк, а она и помнить не помнит, кто и когда угостил ее ударом в лицо. Нос тоже болел, а под ним на губах ощущалась корка засохшей крови.
«Ну, ничего себе! – ужаснулась она, представив себе, сколько раз за эту ночь могла умереть. – И куда, черт побери, делся мой меч?»
Абордажного меча у нее уже не было, и в руке она вместо него сжимала катану. Пропали куда-то оба кинжала и практически все метательные ножи.
«Чем же я занималась столько времени?» – удивленно спросила она себя.
– Дурью маялась, – ответила ей Другая Герда, вырядившаяся сейчас в то роскошное синее платье, в котором Герда появилась на балу в Великокняжеском тереме. – Убиться не терпится? Геройствуешь, как какая-нибудь, прости господи, Жанна д’Арк? Себя не жалко, меня хоть пожалей!
– Отстань! – устало отмахнулась Герда.
– Думаешь, кто-нибудь спасибо скажет? – зло усмехнулась в ответ Другая Она. – Иван твой или папаша его, проворонивший заговор?
