— Так вот как живут богатые, — сказала я вполголоса.
— Ты выглядишь прекрасно.
Этот неожиданный комплимент заставил меня удивленно взглянуть на Калеба.
— Я называл тебя красивой и раньше, — усмехнулся он. — Почему это тебя сейчас так удивило?
— Потому что сейчас ты впервые сказал это без раздражения в голосе.
Он недоверчиво взглянул на меня:
— Неужели?
— Представь себе, — поддразнила я. — И спасибо. Ты тоже классно выглядишь.
Он положил руку на подлокотник кресла и прикрыл себе рот рукой. Хотя я не видела его губ, но смеющиеся глаза говорили о том, что я, видимо, сказала что-то забавное. Я не поняла что, но не стала допытываться, потому что он действительно выглядел шикарно в своем смокинге и черном галстуке.
Было что-то невероятно эротичное в том, что сейчас он выглядел как настоящий джентльмен, пряча за смокингом дикаря с татуировками, которого знала только я. Я исследовала своим языком каждый сантиметр этих татуировок, которые мне так нравились, что я чуть не спросила, что это за воины и почему он решил набить именно эти надписи на своей коже навсегда. К счастью, я вовремя прикусила язык, не перейдя невидимую черту.
Калеб продолжал пристально рассматривать меня, и я даже почувствовала себя неловко:
— Почему ты на меня так смотришь?
Он убрал руку от лица и поднял голову:
— Потому что не стоит смотреть куда-то еще, если в комнате есть ты.
Я лишилась дара речи. Это был самый романтичный комплимент в моей жизни, и пришел он из самого неожиданного источника.
Какое-то время я пыталась успокоиться, собраться с мыслями и придумать остроумный ответ, но передумала. Лучше сменим тему. И я, отступив от своих правил, задала ему личный вопрос:
— Почему ты хмурился, когда смотрел в телефон, когда я вошла?
Если Калеб и удивился этому вопросу, то ничем этого не выдал. Он взглянул на телефон, лежащий на краю журнального столика:
— По прогнозам полеты в Европу возобновятся в конце недели. Но мне, видимо, придется задержаться тут еще как минимум на неделю, — он посмотрел на меня, и тепло (если не сказать счастье) разлилось по моей груди. — Те люди, с которыми я тогда обедал в ресторане…
— Что?
— Один из них — финансовый директор подразделения нашей фирмы в Северной Америке. И он полный кошмар. Не делает ничего. Спускает все задания — все в буквальном смысле — на подчиненных, которые стонут под грузом своей, а теперь и его работы. Подчиненных, которые не имеют нужной квалификации и которым не платят шестизначную зарплату, как ему. Каждый раз, когда я его о чем-то спрашиваю, он меняет тему, потому что не знает ответа. Он ленивый, высокомерный, тупой и… — он резко замолчал, почувствовав, что выходит из себя.
