ваши фразы обидные.
— Ах, вот вы где, — внезапно у нашей кабинки появилась Эмили, глядя на Калеба несколько обеспокоенно. — Вы пересели за другой столик.
— Да, — он протянул руку, чтобы взять тарелку, на которой, как я заметила, тоже лежал филе-миньон.
— Приятного аппетита. Не нужно ли еще чего, сэр?
— Нет, — он немедленно приступил к еде, как всегда, без всякого «спасибо».
Я взглянула на Эмили, и она ответила мне грустной улыбкой:
— Я сейчас принесу ваш заказ.
— Большое вам спасибо.
Она ушла, а я посмотрела на Калеба со смесью неприязни и вожделения. Неприязни к нему и вожделения к филе-миньону.
Мой желудок громко заурчал, и я поспешно допила шампанское. Калеб поднял глаза от тарелки и весело посмотрел на меня. Это выражение шло ему в пять миллионов раз больше, чем высокомерная мина.
— Вы голодны?
— Умираю от голода. Вкусно?
— Да, — он ухмыльнулся и, дразня меня, отправил в рот большой кусок.
К счастью, Эмили пришла с моим ужином прежде, чем я успела выхватить у него стейк.
— Боже, спасибо вам! — я практически вырвала тарелку у нее из рук.
Она рассмеялась:
— На здоровье! Принести вам чего-нибудь еще?
— Шампанского, пожалуйста, — я постучала вилкой по боку моего пустого бокала.
— Может, желаете целую бутылку?
Что ж, если мне предстоит провести этот вечер в компании противного шотландца, то, наверно, желаю.
— Да, будьте так добры, — я улыбнулась ей и немедленно приступила к еде.
Я отрезала кусок сочного филе, набрала на вилку нежнейшее пюре, подхватила ею отрезанный кусок мяса, обмакнула все это в соус и отправила в рот.
От удовольствия я закрыла глаза и застонала, наслаждаясь божественный вкусом… Когда я проглотила и открыла глаза, чтобы отрезать следующий кусок, то вместо тарелки натолкнулась на взгляд Калеба.
Он как зачарованный смотрел на меня с полной вилкой, застывшей на полпути ко рту. Его лицо было напряжено, а черты искажены желанием, превратившим лед в его глазах в голубое пламя. У меня перехватило дыхание.
— Что? — прошептала я.
Он прищурился:
— Вы всегда едите так, как будто испытываете оргазм, или это шоу только для меня?
У меня загорелись щеки:
— Простите?
— В самолете кофе. Теперь стейк…
На моих щеках можно было жарить яичницу. Неужели я вела себя непристойно?
— Я… Я просто люблю кофе. И стейк.
То, что случилось дальше, поразило меня больше, чем его предположение, что я испытываю одинаковые эмоции от еды и от секса.
Калеб Скотт улыбнулся.
И это была не злобная ухмылка и не высокомерная усмешка. А теплая, веселая улыбка, которая вызвала в моей груди легкий трепет.
