— Я его знаю, — с облегчением сказал Кастор, — это Харахен на своей Жемчужине. Десятка, убрать луки!
— Йихаана![39] — проревел блеммийский вождь и лихо осадил верблюдицу, взметя пыль. — Кватибаана?
— Кватиба! — отозвался Кастор. — Харахени йихаа!
И блеммий с полублеммием начали беглый непонятный разговор. Наконец они что-то выяснили между собой, Кастор повернулся к Маркиану и перешёл на латынь:
— Харахен говорит, что в крепости живут ремесленники. Они умеют добывать воду. Дают воду блеммиям, а блеммии дают им пищу и защиту. Харахен говорит, что эта крепость — под его покровительством.
Харахен смотрел на Маркиана с открытой дружелюбной улыбкой. Во рту у него почему-то недоставало всех четырёх резцов.[40] Маркиан расправил спину, придавая себе величественную осанку истинного квирита.
— Кастор, скажи Харахену, что крепость Гриэя принадлежит римлянам. Что нас прислали посмотреть, всё ли в порядке. И он не должен препятствовать нам войти.
— Я могу чем-то помочь? — Олимпиодор подъехал, пока Кастор переговаривался с блеммием.
— Твои дипломатические таланты пока не нужны. — Маркиан не сводил глаз с Харахена. — Ситуация довольно проста… Кастор, что он говорит? Дословно?
— Харахен говорит: «Крепость ваша, но люди в ней мои. Они под моей защитой. Пусть в крепость войдёт один начальник и осмотрит всё, что хочет, но остальные должны остаться снаружи».
— Thunras bloth! — рявкнул Фригерид. — Скажи этому псу: пёс, как ты смеешь ставить нам условия? Это римская крепость, и там римские граждане, и мы войдём, хочешь ты того или нет!
— Э-э… — Кастор вопросительно глянул на Маркиана. Тот поморщился.
— Кастор, скажи Харахену: мой несдержанный друг не хотел тебя оскорбить. Скажи, что он просто дурак. Скажи, что до моего друга с его отважным германским сердцем пока не дошло, что нас тут дюжина, а вас, блеммиев, полсотни.
— Скажи ему, что мой иллирийский друг не дурак. Скажи, что он просто трус. Скажи, что нас тут, может, и дюжина, но за нами стоит великий Рим!
— Скажи, что моему герульскому другу пора понять: сейчас не время для наших обычных дружеских подколок. Скажи, что я говорю совершенно официально: моему другу пора вспомнить субординацию и заткнуться, иначе — повторяю, никаких шуток — я разжалую моего друга в рядовые и отправлю чистить сортиры.
Фригерид молчал. Харахен ожидающе улыбался во весь щербатый рот. Кастор почесал голову.
— Э-э, в блеммийском языке нет слов «официально», «субординация» и «сортир».
