— Интересная мысль, — согласился Маркиан, — но поскольку Фригерид, как я уверен, сам только что придумал эту легенду, она открывает правду не о современных герулах, а только о самом Фригериде. А именно, что он обожает болтать про шлюх.
— Да что ты несёшь, иллириец? — не выдержал тот. — Это древнее предание, которое мне поведал отец, а ему дед, а ему прадед, и так далее до самых сыновей Аустры! У нас его рассказывают каждому мальчику, когда посвящают в мужчины!
— Вот-вот, Олимпиодор! — Маркиан макнул кусочек свинины в мёд и уксус, отправил в рот, запил египетским пивом. — Расспроси его лучше о герульском обряде посвящения в мужчины. Это очень интересный обряд. Только он тебе не расскажет.
— Я слышал про тайфалов[38], что у них мальчик обязан отдаваться всем старшим мужчинам, пока не добудет в одиночку медведя или кабана, — заметил Олимпиодор. — Это правда?
— Про тайфалов правда, — сказал Фригерид, яростно косясь на Маркиана, — а про нас — бред и грязная клевета! Какие ещё ослицы? В наших краях вообще ослы не водятся!
— Всё это весьма любопытно, но прошу простить. Я чувствую, что ещё не совсем отошёл от ночного перехода. — Философ встал. — Отправляюсь на ложе. До вечера, господа! — С попугаем на плече он скрылся за дверью.
— Кстати насчёт ложа, — заметил Маркиан. — Жаль, что Олимпиодор оставил Аретрою в городе. Нам здесь её не хватает, ты не находишь?
— Всё равно бы не дала, — хмуро откликнулся Фригерид. — Я к ней ещё вчера в Максимианополе подкатывал — отшила как младенца.
— Олимпиодор запретил? — удивился Маркиан. — Я думал, он более широких взглядов.
— Да нет, сама. Я, говорит, больше не гетера, а переводчица, проводница и кто-то там ещё. Ух как обрадовалась, что вернётся домой в Мероэ! — Фригерид улыбнулся и наполнил свой кубок. — Выпьем, брат! Я не злюсь, я рад за неё. Она хорошая девочка.
— Переводчица и проводница, ну надо же! — Маркиан глотнул пива. — А кто её устроил на эту должность? Воистину, женскому племени благодарность неведома!
— Воистину неведома, брат! — Фригерид залпом осушил кубок.
Вечером выступили в следующий переход. После Араксиса караван сошёл с главного направления на Порфириты и взял южнее. Теперь они наконец-то шли по той самой дороге — заброшенной дороге на каменоломни Клавдия.
За сто лет хамсины засыпали песком древнюю караванную тропу. Направление указывали только каменные вехи-кайрны, что служили здесь вместо милевых столбов, да полузанесённые песком верблюжьи черепа и скелеты. Лошади едва плелись, утопая в девственном сыпучем песке — как и предупреждал Кастор. Второй ночной переход оказался ещё дольше первого.
