Заброшенная дорога | страница 4
— …Дружбу и верность отважного народа нубадов и моего госбодина Данокве, того, кто любит ромеев и божественного василевса!
Посол замолк.
— …Я с этой чёрной кобылки вообще не слезал, — договорил Фригерид при общем молчании. Захлопнул рот и окаменел лицом.
Свита хранила торжественное безмолвие. Но кто-то из офицеров делал вид, что покашливает, а кто-то из чиновников покусывал губы.
— Передай василиску Данокве мою благодарность за щедрые дары, — величаво заговорил Секундин по-гречески. — Передай поздравление со вступлением на престол. Пожелай от меня здоровья, умножения стад, славных побед, счастливого правления. Если Данокве будет хранить союзную клятву и воевать с нашими общими врагами блеммиями[16], я обещаю перед всевидящим Богом… — (Как и посол, он дипломатично не уточнил, кто имеется в виду: Святая Троица или нубийский Мандулис[17]). -…Что дары и выплаты будут поступать в том же размере, что покойному василиску Дагале. Сегодня приглашаю тебя на ужин.
Когда посольство двинулось к выходу, дукс полуобернул голову к Маркиану и Фригериду и прошипел по-латыни:
— Вы, два жеребца! Заткните пасти и придавите щитами стояки! Разве не видите… — повысил голос: — …Что Божии люди почтили нас посещением!
И, невиданное дело, встал с кресла.
Маркиан перевёл удивлённый взгляд на входную арку.
Во двор вступали монахи.
Просители освобождали дорогу с благоговением и страхом. Некоторые падали на колени, хватали и целовали руки тому, кто возглавлял шествие. Но инок даже не останавливался. Он неторопливо шагал к трибуналу, шаркая сандалиями по отполированным плитам известняка, мерно стуча посохом из ююбы.
Он был одет во всё белое, согласно уставу аввы Пахомия. Льняная туника-безрукавка, подпоясанная вервием, волочилась по плитам грязной истрёпанной бахромой. На плечи была накинута милоть — цельная козья шкура мехом наружу. Льняной куколь с пурпурным крестом на лбу был надвинут так низко, что виднелась только косматая черная борода с обильной проседью.
Святой Макарий и херувим. Коптская икона
Монахи, что шествовали следом, выглядели попроще. На вид простые египетские крестьяне в грязных заплатанных безрукавках до колен, но только совсем нестриженые, бородатые, нечёсаные, каждый с перемётной сумой и увесистым посохом, утыканным гвоздями. Все смотрели в пол, чтобы взгляд ненароком не упал на женщину. Все молчали.
