— Сейчас будет странно, не бойся.
Но Волохов всё равно дёрнулся и чуть не завопил, когда каменная тварь ожила и начала… даже не копошиться, а вкапываться, втираться в его ладонь, как та многоножка из «Матрицы» в пупок Нео… нет, было совсем не больно, только страшно и очень щекотно. Всё быстро кончилось. Паука больше не было, даже инородное тело внутри не чувствовалось — только сквозь кожу проступало что-то тёмное, как заживающий синяк. Дима тяжело дышал и в ужасе смотрел то на свою руку, то на незнакомца, в облике которого ему вдруг почудилось что-то… знакомое.
— Я тебя где-то видел, — пробормотал Волохов.
— Неважно. — Тот нервно огляделся и ссутулился, пряча голову в плечи. Заговорил быстрее: — Всё, тебе пора. Давай. Вообрази свой мир мечты и сожми кулак.
Дима решительно изгнал из мыслей сомнения. Вообразил. И сжал.
Тёплый ветер зашумел в ушах, порывисто овеял всё тело.
Волохов зажмурился от полуденного солнца. Приоткрыл глаза. Совершенно голый, он стоял на утёсе высоко над озером, над долиной во всю ширь горизонта. Босые ноги тонули во мху. Озеро сверкало под солнцем и змеилось между синими горами, тянулось за горизонт, таяло в солнечно-голубой мгле.
Горы спускались к воде плавными складками холмов. Вершины холмов венчали белокаменные замки — зубчатые короны стен, свечи башен, горящие золотом шпили; под замками — черепичные россыпи предместий, густая зелень садов, лоскуты полей, мосты, мельницы. Двухмачтовый корабль под раздутыми ветром парусами шёл мимо замка, переваливаясь с волны на волну; на трепещущем кливере синела эмблема — трёхкрылый диск. Солнце пекло. Воздух был такой свежий, что кружилась голова и перехватывало дыхание.
Всё это казалось сном. Дима всё ещё не мог поверить, что он действительно перенёсся в другой мир, что он свободен… вот сейчас разожмёт кулак, и это прекрасное наваждение развеется, он снова окажется за пластиковым столиком чебуречной… Разжал. Не развеялось. Всё было по-настоящему.
Волохов пошёл прочь, вниз по тропинке, петлявшей по лесу из незнакомых смолистых деревьев с тёмно-золотистой корой и широколапчатой хвоей. Лес или запущенный парк? В подлеске белели покосившиеся обелиски и статуи, тропа на крутых спусках переходила в ступени из отороченных пурпурным мхом мраморных плит. Содрогаясь от паники и восторга, Дима всё быстрее бежал по тропе. Солнце снова ударило в глаза: лес кончился.
Тропа вывела к галечной бухточке под отвесной стеной утёса. Здесь сушились на шестах сети, лежали вверх дном длинные просмолённые лодки с изогнутыми штевнями в виде рыбьих хвостов. Смуглый молодой парень в смешных полосатых шароварах, кожаной безрукавке и совсем уж клоунском красном беретике вытаскивал лодку на берег. Они с Волоховым увидели друг друга.
