с берегами из вековых деревьев, свисающие ветви которых напоминают серебристый мох, ее красноватые воды величаво текли под небом, белым от цапель. Мы брали провизии на шесть месяцев. Трюмы «Красавицы» и «Возлюбленной» забиты пшеницей. Нам предстояло исполнить великую цивилизаторскую миссию на диких территориях, которые протянулись от знойного Мексиканского залива до области Чикагуа, нести новую жизнь проживавшим там народам. Мне казалось, что моя невеста все больше внимает моему рассказу, но она вдруг вскочила, сказав, что ничего нет выдающегося в том предприятии, о котором с рассвета трезвонят все городские колокола. А ночью накануне она, с глазами красными от слез, захотела узнать хоть что-либо о той заморской стране, куда я отправляюсь, и в сочинениях Монтеня, в главе, которая повествует о боевых конях, она прочитала все, что касалось Америки. И так она узнала о коварстве испанцев, о том, как с помощью лошадей и пушек они сошли за богов. И, красная от невинного гнева, моя невеста указала на абзац, в котором скептически настроенный бордосец утверждал, что «мы воспользовались неведением и неопытностью индейцев, чтобы приучить их к предательству, сладострастию, алчности и жестокости, к каким привыкли мы сами». Ослепленная коварной книжкой девушка, набожно выставлявшая в декольте золотой крестик, встала на сторону того, кто безбожно утверждал, что дикарям Нового Света незачем было менять свою религию на нашу, поскольку и своей они долгое время пользовались весьма успешно. Я понимал, что в этих заблуждениях следовало видеть всего лишь отчаяние влюбленной девушки, весьма и весьма привлекательной, ведь ее обрекают на долгое ожидание — и все из-за опасного желания на скорую руку сколотить капитал в каком-то расхваленном предприятии. Но даже понимая это, я чувствовал себя глубоко уязвленным безучастностью к моему героическому поступку, непочтительностью к опасности, которая покроет мое имя славой, а, возможно, известие о каком-либо моем подвиге, скажем, умиротворении того или иного племени, обернется титулом, пожалованным мне Королем, и пускай при этом от моей руки погибнет сколько-то там индейцев. Ничего великого без борьбы не бывает, а что касается нашей святой веры, то без муки нет и науки. Но сейчас ее ревность проявилась в безобразной картине, которую она нарисовала про остров Сан-Доминго, куда мы непременно зайдем, его-то моя невеста в очаровательно неуместных выражениях определяла как «рай для порочных женщин». Несмотря на невинность, она, очевидно, знала, какого сорта женщины на ближайшей пристани под надзором полицейских, под хохот и сальности моряков садятся на суда, идущие до Кап-Франсе
