Лагпункт-25, как и прочие сталинские лагеря, не был создан для уничтожения людей. Точнее сказать, к их истреблению не стремились, относясь к болезням и гибели, как к неизбежным издержкам. То был лагерь-процесс, никто в нем долго не задерживался, умирая и освобождая место для вновь прибывшего. Сама жизнь здесь была короткой дорогой на тот свет. Умирали от холода, от воспаления легких, от систематического недоедания, от авитаминоза, от тоски, от безвыходности положения, от несправедливости лагерной жизни.
Но не внутренняя организация лагеря меня поразила. Меня потряс запах. Моча, кровь, пот, карболка — земля и стены бараков пропитались этой удушливой смесью. Смердящий воздух ударяет в ноздри, запах густ и стоек, он словно исходит предсмертным воплем. Каждый раз, проходя в зону через тройные запоры, я вздрагивал от него, как от удара.
Прошли годы. В начале семидесятых мне довелось побывать в Польше и, разумеется, в туристской схеме оказался Освенцим. Замечу сразу: он меня не поразил… Конечно, это не лагпункт-25, а лагерь уничтожения. Однако между Освенцимом и сахалинскими лагерями разница небольшая, она легко прослеживается сравнительной психологией национальных характеров. Немцы собирали очки, волосы, одежду, зубы, жир — человек полностью утилизировался, даже кости шли на удобрение. Неправда, что он уходил в трубу, — улетал лишь дым. Русским такая меркантильность чужда, трупы закапывались в землю.
Во всем остальном лагеря похожи друг на друга, как близнецы. И это я понял тотчас: сделав первый шаг за ворота Освенцима, я позеленел от позыва рвоты — меня потряс запах. Я не ожидал, что расположенный за одиннадцать тысяч километров от лагпункта-25 далекий Освенцим пахнет той же терпкой смесью мочи, пота, карболки, крови… Родовая сущность человека, переходящего в иной мир, закрепилась в этом запахе прочно, можно сказать, намертво.
Именно тогда мне впервые почудилось, что я тронул руками один конец цепи человеческих поколений и глухим звуком отозвалось ее отдаленное, первое звено, ушедшее в сумерки веков предыстории. Неистребимый запах смерти показался мне каким-то намеком, закодированной информацией палеолита с его, по-видимому, жесткими законами.
В чем же заключена изначальная вина людей, за что и почему они созданы способными даже на такое? Отчего каждый раз, когда человечество претерпевает кровавый катаклизм, сметающий накатанную дорогу бытия, когда сквозь кисею цивилизации вдруг проглядывает нечто животное, даже отдаленно не напоминающее дневной лик Человека, когда социальные процессы выскальзывают из-под контроля, превращаясь в трагический вызов Истории, мы с какой-то полудетской надеждой, но и в привычном ужасе оборачиваемся к собственным истокам: неужто наша природа такова? Полно, люди мы или не люди?..
