».
— Позвольте представить вам: доктор *** — заведующий немецкой политикой, профессор *** — редактор русского отдела, господин *** — хроникер медицинского отдела.
И, указывая на Тито:
— Господин Тито Арнауди.
— Тито Арнауди, — произнес тот.
— Тито Арнауди, новый редактор.
Трое мужчин, от фамилий которых Тито различил только окончания (…ein у немца, …off у русского и …ier у доктора), вскочили со своих табуретов, чтобы пожать руку новому коллеге.
— Теперь я сведу вас в ваш кабинет, — сказал секретарь редакции, — и познакомлю с вашим земляком, который заведует политикой Италии. C'est un charmant garçon.[6]
Тито поставил стакан на прилавок и пожал руки немцу, русскому и ученому, которые снова взгромоздились на свои табуреты-обсерватории.
Кроме бара, был еще биллиардный зал и ресторан, где могли обедать и ужинать редактора «Текущего момента» и их друзья.
Они прошли по коридору: трое или четверо рассыльных встали при их проходе и затем снова сели; коридор этот мало чем отличался от коридоров гостиницы: недоставало только ботинок у дверей и вывешенного для чистки платья. Из-за дверей слышался ритмический стук машинок, телефонные звонки и женские голоса.
Секретарь постучал в одну из дверей.
— Antrez![7] — послышался ответ.
На кушетке набросано было масса, всевозможных цветов и величин, подушек, а на них лежал молодой человек. Одна нога медленно опустилась на пол, а на этой ноге выпрямился Пьетро Ночера.
— О, Тито Арнауди?
— Вот так-так, Пьетро Ночера!
— Ты в Париже?
— Уже целый месяц. А ты?
— Уже год. Ты проездом?
— Какое там!
— Остаешься в Париже?
— Лучше того: буду работать в этой газете.
И, прежде чем Пьетро Ночера успел прийти в себя от этой новости, секретарь прибавил:
— Вы займете соседний кабинет. Я велю открыть двери, так что вы сможете беседовать не выходя в коридор.
— Но как ты попал сюда?
— Потом расскажу тебе. А ты?
— Позже расскажу тебе.
— Ты сговорился с кем-нибудь завтракать?
— Я совершенно свободен.
— Здесь имеется ресторан.
— Видел.
— Ну, тогда оставайся завтракать со мной.
— Если ты хорошенько взвесил то, что говоришь.
— Вполне.
— Тогда принимаю.
— Угощу тебя устрицами, которые пахнут еще океаном.
Секретарь вышел, чтобы дать двум друзьям возможность открыть клапаны своих душевных настроений.
Пьетро Ночера позвонил в бар:
— Два туринских вермута.
И, обращаясь к Тито, сказал:
— Угощаю тебя вермутом из-за патриотических соображений. Садись против меня, чтобы я мог видеть тебя. Ты немного возмужал, но все же прежнее детское выражение не исчезло. Почему ты приехал в Париж? А что с твоей старой тетушкой?
