Две младшие сестры мамы, Катя и Зина, были с детства поглощены религией. Так как все монастыри были тогда закрыты, они стали тем, что называлось «монахинями в миру», и посещали Елоховскую церковь, которая находилась вблизи их дома. Они обе работали — Катя кончила какие-то курсы и заведовала лабораторией в больнице им. Баумана, а Зина была в больнице лаборантом.
Семья моего отца Марка Захаровича Каплинского жила в Белоруссии, в городе Лида, где дед, Зейлик Нахманович, торговал лесом. Во время Первой мировой войны семья деда, как и многие еврейские семьи, бежала от немцев и просто от войны и, в конце концов, после Февральской революции, когда была снята процентная норма, поселилась в Москве. Дед очень стремился дать образование своим детям и еще до революции, чтобы устроить сына Марка в гимназию, соблюдая процентную норму, платил не только за сына, но и за православного мальчика, чтобы достичь соотношения: десять православных на одного иудея. Марк окончил школу в Москве и поступил на медицинский факультет МГУ. Он учился очень хорошо и после окончания МГУ был оставлен ординатором, а потом и ассистентом в психиатрической клинике профессора Ганнушкина. Дед в Москве уже не работал, он был на пенсии. Его жена рано умерла, и я ее не помню.
Кроме Марка, у них был сын Лева и дочь Эсфирь (Эся). Никакого антагонизма между семьями мамы и отца не было. Мы ходили в гости и к тем, и к другим. Особенно помню последовательные визиты каждый год сначала на иудейскую, а потом на православную Пасху. Я с удовольствием ел всякие ритуальные блюда, но соблюдались эти обычаи не очень строго.
Лева вступил в партию и был послан редактировать партийную газету куда-то на Украину. Впрочем, на Украине он был быстро снят с работы и отправлен на схожую работу в Чувашию, в Чебоксары. Из Украины он привез красавицу-жену Фиру, которая родила ему двоих детей: Майю и Борю. Майя окончила рыбный институт, где познакомилась со своим будущим мужем, Ильей. У них родился сын Саша. Майя с Ильей и Саша с женой, Светой, переехали жить в Израиль. С Майей и Ильей у нас сложились достаточно близкие, теплые отношения. Мы их однажды посетили (во время моей командировки) в Израиле, а они бывали у нас, когда приезжали в Москву. Боря окончил какой-то технический институт, но с ним и его женой мы встречались только на «сборищах» у Фиры. Боря умер сравнительно рано от инфаркта.
Вскоре в результате усиливающихся чисток Лева был снят с работы в Чебоксарах и арестован с формулировкой «за чувашский национализм». Приговорен он был к минимальному сроку: пять лет лагерей. Фира жила все время в Москве и растила детей. Она устроилась на работу в торговую сеть и очень помогала всем родным, в частности, нашей семье: она прикрепляла наши продуктовые карточки к более привилегированным магазинам-распределителям. Помню, что я заведовал в семье «отовариванием» этих карточек. Это не всегда хорошо мне удавалось. В частности, карточку на один килограмм мяса в месяц я заменил американским яичным порошком — пришлось потом всем есть омлет из этого порошка в течение длительного времени. Карточки я отоваривал в магазине «Сыр» на улице Горького, выстаивая многочасовые очереди. Меня потом иностранцы спрашивали, где я выучил английский, и я отвечал, что начал изучать язык в очередях за продуктами во время войны.
