Фрау Волле и тайна бумажных зонтиков | страница 31
– Должно быть, это здесь, – сказал Серебур.
– Можешь быть уверен, мой друг, – промурлыкала кошка. – Она выступила из тени и замерла перед нами – так близко, что я чувствовала её дыхание. И вот что странно: от неё пахло шоколадом!
У меня в голове прозвучал тревожный звоночек.
– Как хорошо, что вы сюда добрались, – промяукала кошка. – Мне есть что вам сообщить.
Её янтарно-жёлтые глаза в слабом свете светлячка казались ядовито-зелёными.
Разрывающий сердце плач Себастиана Шнемилха теперь был отчетливо слышен. Я не сомневалась: он доносился справа. Но кошка указала нам налево и прошептала:
– Они держат его там, в шоколадной клетке. Он пытался её прогрызть. (Кошка рассмеялась.) За эту попытку ему хорошенько досталось от клыкастых троллей. Превращение уже началось.
– Не вижу ничего смешного, – прорычал Серебур. – А ты заметила, стерегут его тролли или нет? И если да, то сколько их?
– Никто его не стережёт, – промурлыкала кошка. – Да это и ни к чему. Когда он перегрызёт прутья шоколадной клетки, целиком окажется в их власти. Вы ведь знаете, что…
Кошка запела. Это была старинная детская песенка, которую в прошлый раз пели нам в Бедокурии клыкастые тролли.
Лис Серебур с возмущением слушал пение улыбающейся кошки.
– Это уж слишком, – проворчал он.
– Но это же просто песенка, – возразила кошка. – Ты знаешь: я люблю петь.
– Мальчик в беде, а ты тут распеваешь! Стыдись! – рявкнул лис. Глаза его гневно блеснули.
– Тогда надо скорее спасать бедного мальчика! – промяукала кошка. – Поспешим же!
Она приготовилась к прыжку. Лис Серебур собрался последовать за ней, но я преградила ему дорогу.
– В чём дело, моя девочка? – спросил он тихо.
Я вдруг поняла, что надо держать язык за зубами. Даже если я скажу что-то шёпотом, кошка все равно услышит. Поэтому я приложила палец к губам, покачала головой и указала свободной рукой – той, которой не держала радиоприёмник, – направо. Серебур удивлённо посмотрел на меня. Потом склонил голову набок, навострил уши и прислушался. Его морда чуть-чуть дрожала. Он поднял лапу, сделал мне знак, и мы припустили так, словно за нами черти гнались.
