Первой подала заявку на удочерение Нормы Джин пара из Бербанка, владельцы тысячеакровой фруктовой фермы. Они утверждали, что просто влюбились в эту девочку, потому что она очень похожа на их дочь Синтию Роуз, которую в возрасте восьми лет забрал полиомиелит. (Они показывали Норме Джин фотографию умершей девочки, и Норма Джин начала верить, что станет им настоящей дочерью, что такое вполне возможно. Что, если она будет жить с этими людьми, звать ее станут по-другому, Синтией Роуз. И с нетерпением ждала этого. «Синтия Роуз»! Волшебное имя.) Той паре хотелось взять ребенка помоложе, пока они не увидели Норму Джин. «Словно Синтия Роуз воскресла и вернулась к нам. Чудо!» Однако из Норуолка пришло известие, что Глэдис Мортенсен отказывается подписать согласие на удочерение. Пара из Бербанка была безутешна: «Точно нашу Синтию Роуз отняли у нас во второй раз!» Однако ничего нельзя было поделать.
Норма Джин плакала, забившись в укромный уголок. Ей так хотелось стать Синтией Роуз! И жить на тысячеакровой фруктовой ферме, в месте с красивым названием Бербанк, с любящими отцом и матерью.
Второй была супружеская пара из Торранса, они хвастали, что «вполне обеспечены», невзирая на плачевное состояние экономики. Муж был владельцем фордовского автосалона, и у них была целая куча собственных ребятишек – пять мальчиков! – но жена мечтала о девочке. Им тоже хотелось взять ребенка помоложе, но едва супруга увидела Норму Джин… «Ой, ну прямо ангелочек!» Женщина попросила Норму Джин называть ее мамитой – может, по-испански это «мамочка»? – и Норма Джин послушалась. Само это слово казалось ей волшебным. Мамита! Теперь у меня будет настоящая мамочка. Мамита! Норме Джин очень понравилась эта полная сорокалетняя женщина, решившая найти ее из одиночества, от которого страдала в доме, полном мужчин, – таковы были ее слова. У нее было загорелое морщинистое лицо, но улыбка такая же сияющая и исполненная надежды, как у Нормы Джин. И еще у нее была манера то и дело прикасаться к Норме Джин, сжимать ее ручку в своей, дарить ей подарки – то белый детский платочек с инициалами «Н. Д.», то коробку цветных карандашей, то пять центов, то десять, то маленькие шоколадки в фольге, и Норма Джин спешила поделиться ими с Флис и другими девочками, чтобы те поменьше ей завидовали.
Но и этому удочерению, весной 1936 года, помешала Глэдис Мортенсен. Не лично, но через заведующего норуолкской больницей: тот сообщил доктору Миттельштадт, что миссис Мортенсен очень больна, что у нее то и дело бывают галлюцинации. Однажды она якобы видела, что на Землю в космических кораблях прилетели марсиане, чтобы забрать человеческих детей; в другой раз сказала, что отец ее девочки хочет похитить Норму Джин и спрятать в некоем потаенном месте, чтобы она, настоящая мать своей дочери, никогда ее не увидела. Миссис Мортенсен «идентифицирует себя лишь с ролью матери Нормы Джин и пока что недостаточно здорова, чтобы отказаться от этой единственной своей роли».
