Однажды, несколько лет назад, на углу проспекта Ленина и еще какой-то улицы стоял мужичок и продавал петушков на палочке. Так захотелось.
Сто лет не было в этом городе янтарных петушков. Мужичок, где ты взял это богатство? Почем продашь? Так захотелось взять в руку длинную струганную палочку и отхрумкать этому карамельному франту его пышный, дразнящий хвост. Но не случилось и не сбылось. «Еще неизвестно, где он делал эти леденцы, и какими руками!!! Где его справки? Где белый халат технолога пищевого производства???» – загундел внутри взрослый и осторожный человек. Кто бы думал об этом в детстве? Да никто.
К хлебному магазину теплыми летними вечерами выходили бабки-петушатницы, которые на деревянных ящиках, принесенных из соседнего овощного магазина, раскладывали свои янтарные сокровища.
– Девочки, берите леденцы! – протягивали нам бабки петушков, завернутых в лоскуты того особого шуршащего целлофана, в который обычно упаковывали гвоздики.
В такие дни мы шли в хлебный магазин с одной мыслью: как бы и хлеба купить, и чтобы сдача осталась. Целых пятнадцать копеечек. Самым простым способ сэкономить была игра в «разобрали». Ой, мам, ты белого просила, а его уже не было. Серый был и черный. И рогаликов по четырнадцать не было, а только по пять. Сдача где? Какая сдача? Ах, сдача… Да мы там с девчонками петушков купили. И ничего они не грязные. И руки у бабок не грязные, я смотрела.
Что в них было такого? Никакого особенного вкуса, никакого особенного счастья. Немного солнца, если посмотреть на божий свет сквозь сахар, застывший янтарной птичкой. Немного забавно, если прижать его языком к небу, и он прилипнет к зубам ненадолго. Немного свободы и протеста – мама не разрешает и денег не дает, а я все равно куплю.
Немного фантазии и эксперимента – чтобы самому из сахарного песка, сковородки и спичек приготовить нечто подобное. Только у бабок леденцы получались медово-прозрачными, а у нас – коричнево-мутными с жженым привкусом. И формочек не было. Ломали застывший на сковороде коричневый блин и клали в рот эти острые, обдирающие язык и, по-честному, не очень-то и вкусные кусочки.
– У меня есть форма, – сказала однажды Римка. – Мама купила в магазине «Тысяча мелочей».
Я, конечно, кинулась к своей маме и почти упала перед ней на колени, упрашивая, чтобы и она немедленно отправилась в «Тысячу мелочей» за формой для производства леденцов на палочке – «она еще такая тяжеленькая, железная, из двух частей. И дырочки там, чтобы палочки вставлять. Ну, мам. Ну, пожалуйста…»
