Глава 3. «Одушевленные предметы»
Чтобы сбросить тяжелое впечатление от пережитого, я решила отвлечься чем-то очень реальным. Позвонила Вере Петровне. «Как дела, Вера Петровна?» «На букву «х!» —. без запинки ответила восьмидесятилетняя Вера Петровна. «А что так?» «Да рука стала болеть. Ну, если еще и рука откажет, то не смогу надевать протез! Я же сама его надеваю, уже шестьдесят лет. И нога стала уставать. Шестьдесят лет на одной ноге, ты такое можешь себе представить? Ну ладно про меня, ты как?» «Хорошо, Вера Петровна. Бегаю по делам», — зря сказала «бегаю», тут же подумала я. Но она продолжала бодрым голосом: «Ну, слава Богу, ты позванивай мне. Все-таки через тебя я чувствую маму. Мы же с ней, — она вздохнула, — родные практически люди! Позванивай!» «Конечно. Я и звоню. Ну, держитесь. Целую вас!» «Целую», — ответила она, но тут же, спохватилась: «Подожди, совсем забыла, ты не знаешь, сколько серий в «Цветущем»? Ну, там еще играет эта девочка, как ее… Во всех журналах ее лицо?» «Не знаю, а что?» Ее вопрос, застал меня врасплох. Мы никогда не обсуждали с ней телевизионную продукцию. «Да понимаешь, боюсь, вдруг умру и не узнаю, чем там закончилось», — она тихо хохотнула. Удивившись, что Вера Петровна подсела на сериал, я тем не менее понимала: ее невозможно превратить в зомбизрителя, она смотрит, чтобы отвлечься от боли в одной единственной ноге. И я пообещала. — «Узнаю, сколько серий, позвоню».
После разговора с Верой Петровной, какое-то время лежала, глядя в потолок и смакуя свой вопрос и ее ответ: «Как себя чувствуете?» — «На букву «х!»
Последнее время я испытывала дефицит в общении с «реальными» людьми. И, как правило, реальными оказывались представители старшего поколения. Лучшая из них, Вера Петровна, — мамина давнишняя приятельница. А после обретения экстрасенсорных способностей я стала разглядывать чужую сущность, как в зеркале. И выяснилось, что большинство реальными не являются. Но если раньше, я различала реальных и остальных на чисто интуитивном уровне, то теперь я просто видела, что реальные — дышат, источают физическое тепло, живое свечение. Тогда как нереальные — набиты трухой или какими-то шестеренками. И ничего не источают — ни света, ни тепла. Я даже наблюдала их внутренний процесс образования мысли или слова, даже эмоции, — как приходят в действие всякие механизмы, чтобы их обладатель произвел то или иное действие. Иногда вдруг кого-то заклинивало, и слышался скрежет, который на поверхность выходил в виде ругани и вранья. Обычно таких людей называют «черствыми», «потерявшими совесть». А я знаю, что они всего-навсего одушевленные предметы, в человеческом обличье. Настолько пустой была порой сущность того или иного обладателя костюма, рубашки и галстука, что казалось, не человек носит костюм, а костюм несет человека. Так и передвигаются по коридорам всякие жилетки, шляпы и галстуки. Почему люди разделились таким странным образом, я не понимала. Но то, что это факт, мне было видно теперь — вооруженным третьим глазом. И тем ценнее становились те немногие, кто обладал дорогим человеческим теплом.
