Между тем администратор, прозванный за нечистое дыхание и общую нечистоплотность Экскрементом, продолжил разговор.
«Ну что, пора делиться вдохновением, — сказал он и протянул руку, — дельту, маржу, как ее… Мою долю гони…» Антрепренер безропотно вынул деньги и, поделив их на две части, отдал причитающееся Экскременту. Тот пересчитал их и, убедившись, что вся сумма на месте, сердечно предложил:
«Пошли выпьем! За одно из наших многочисленных «я»! «В предлагаемых обстоятельствах», — хмуро пробубнил антрепренер.
Увидев нас в коридоре, парочка притормозила. «Ах, какие люди, какие люди!» — расплылся в улыбке антрепренер. И позвал с собой на фуршет, пообещав перемолвиться словечком о нашем спектакле. Мы стали спускаться по лестнице.
«Вот увидишь, сейчас начнет сбивать цену. Может, сразу уйдем?» — шептала я Винни. «Поздно, — отвечал он, — надо отметиться».
В буфете оказалось много народу. Известные лица шоубизнеса и репортеры. Был кое-кто из зрителей, очевидно, знакомые артистов. Я взяла бокал шампанского, Винни — яблочного сока. Стоя рядом с антрепренером, мы принялись хвалить талант Разухабистой. Он выслушал, выпил и перешел на конфиденциальный тон: «Талантлива-то талантлива, но пьяная играет и совершенно неуправляема. Она дерется! Буду заменять… А эта, наша Аркадина, хоть всегда трезвая, но характер — дрянь. Она все про шиншиллы, да про норки. А я ей: «Текст-то поучите!» Нет, надо на пленку всех их записать и показывать… Все равно на сцене экраны стоят… Можно, если заболеют или капризы какие, и без них обойтись». Мы с Винни переглянулись. Пора было сворачивать разговор и уходить.
«Ну, а как насчет нас? Стоимость спектакля знаете, вы его берете?» — как можно более непринужденно спросил Винни. Антрепренер поморщился: «Хотите начистоту, что про вас говорят? Хотите услышать? Вы — не коммерческий проект. Поймите меня правильно. Дуренков просто не бросил бы коммерческий проект. А вас он бросил. Я спрашиваю — почему? И Лисичкин тоже вас бросил. Почему? Они от денег никогда не откажутся!»
Продолжать разговор с антрепренером не имело никакого смысла. Но я решила вступиться за наш спектакль.
«Да от Лисичкина мы сами отказались. За год ни разу не прокатил. Мы ему: «Лучше дешевле продать, но играть, а так спектакль умрет. А он: «У меня спектакль «Платина и другие металлы» сначала тоже год не игрался, а потом как пошло…» Но я не успела договорить. К антрепренеру подбежала его помощница и что-то шепнув на ухо, потащила его в противоположный угол. «Я вернусь!» — успел крикнуть антрепренер, исчезая из нашего поля зрения.
