— Скажите, Юрий Иванович, это не он ли, не тот ли самый Борис Попов теперь вам подал весточку?
— Так точно, Асенька. Получил телеграмму. Писульку в четыре слова: «Выполняй свой долг, Юрец!».
— Друг, — мечтательно заговорил Иволгин, но, как мне показалось, и не без иронии. — Это прекрасно. Великолепно. В романе это звучит! Но, дорогой мой… Жизнь, как говорил один французский писатель, это не роман… Асенька, душечка, извини, пожалуйста, я зайду. У Гулякина от меня нет секретов…
Решительно подошел он к двери начальника, Ася не успела ему загородить дорогу.
Она расстроенно опустила руки, с огорчением посмотрела на меня, возможно, ожидая участия. Я улыбнулся. Улыбнулась и Ася, хотя через силу, вымученной улыбкой.
Но я засмеялся, отчего-то мне вдруг стало смешно.
Она тоже смеялась, и смех усиливался. Мы уже прикладывали к губам ладони, чтобы не очень громко, чтобы не было слышно там, где ведутся серьезные переговоры, чтобы о нас не подумали, будто мы народ легкомысленный.
Но смех — это камуфляж, смех сквозь слезы, не больше. Я-таки разбередил себе старую рану. Значит, под моим пиджаком все еще билось сердце жеушника, зверек внутри шевелился, ожившая тварь, что ли, ворочалась там, зудила, требовала уплаты по старому счету.
Но прошли, пролетели мальчишечьи, безрассудные годы, когда можно и должно было платить по счету.
За двойными дверьми послышалось наконец, движение. Первым выходил жизнерадостный Талгат, светловолосый и голубоглазый зам по культуре и массовой работе, с улыбкой, положенной, возможно, по штату. Он сделал мне знак — рот фронт — и хотел было, не останавливаясь, пройти мимо, да вдруг передумал — вернулся: крепко встряхнул руку. Сразу показались гости, смуглые, черноволосые молодые люди. Все они довольно тепло, по летнему времени, одеты; один, постарше прочих, с виду поважней, шел налегке, без чемодана. Зато последний, пониже ростом и похудощавей, нес два чемодана. Среди вышедших был и еще один. Вертлявый. Не забывший Асеньке послать воздушный поцелуй на ходу, отчего она крепко насупилась. Этот наш, соотечественник, — что с него взять. Переводчик. Процессию замыкал сам Гулякин. Лично принял участие в проводах. Всего-навсего, правда, до темного коридора, но все-таки проводил. Средне сложен и невысок ростом, с короткой стрижкой довольно жидких волос, он шел неестественно выпрямленно и при этом неудачно, глупо, я бы сказал, посмеивался; не привык еще. Не давались ему «дипломатические» улыбки.
