Сменяя друг друга, в каюту старпома входили какие-то люди, горячо спорили, договаривались, спрашивали, — а в это время выгрузка шла полным ходом, на палубе слышались громкие голоса, тяжелые площадки с грузом шумно ударялись о стенки грузовых люков. Старпома еще два раза вызывал к себе капитан, несколько раз он сам бегал к штурманам за какими-то справками, потом за ним приходили из диспетчерской порта, просили немедленно позвонить в пароходство.
Игорь Петрович вертелся между своей каютой, причалом, людьми и бумагами, бросая на Люсю осторожные короткие взгляды. Люся тихо сидела в своем уголке, и каждый раз, когда он поднимал голову, он видел ее большие серые глаза и сочувственную улыбку.
Минутная стрелка между тем упорно тянула за собой часовую. Солнце давно уже закуталось в лохматую тучу, словно стесняясь открыто уйти на ночной покой при людях, продолжавших упорно работать. Иллюминатор смотрел в каюту черным, наводящим уныние глазом.
Постепенно суета на судне улеглась, из береговых посетителей на «Оке» уже никого не осталось. Однако Игорь Петрович продолжал возиться с какими-то накладными, вызывал к себе то боцмана, то артельщика, давал им подробные указания, выбегал из каюты сам, возвращался, снова садился за стол, снова писал, подсчитывал, соображал. Он работал быстро, сосредоточенно, не отвлекаясь, потому что хотел скорее закончить дела, сложить все бумаги в ящик и радостно объявить: «Люська, я свободен!».
И эта счастливая минута уже приближалась, заранее наполняя его сознание ликованием. Но минута эта не могла наступить ранее законного срока. Ведь если в море чего-нибудь не хватит — спрос со старпома. Ему нужно все предусмотреть, все до мельчайших мелочей…
А в Люсином сердце одновременно накапливалось отчаяние.
Да, она знала, конечно, во всех подробностях обязанности старшего помощника капитана. Знала, как много должен он сделать в порту. Она знала обязанности и всех других штурманов, потому что, прежде чем стать старпомом, Игорь прошел всю лестницу — от четвертого штурмана и выше — третий, второй, старший штурман… Люся знала: пока не будут закончены все необходимые формальности, пока не будет подписана последняя бумага — Игорь не может принадлежать ни себе, ни ей. А бумаг этих — легион…
Люся все понимала, она сочувствовала Игорю. И все-таки хотелось иногда схватить Игоря за плечи: «Послушай, кусок дерева! как ты можешь копаться в бумаге, когда я здесь?! Да знаешь ли ты, что я хочу тебе сказать? знаешь?!…»
