Есть у моряка дом, жена, дети, живы родители. Есть обязанности мужа, отца, сына. Но, как в случае с «Окой», даже в своем порту моряк не всегда может сойти на берег и на два-три дня отрешиться от судовых забот. И от моря. Не может, хотя такое отрешение принесло бы несомненную пользу и моряку, и берегу, и морю. И производственному плану.
К семнадцати часам в каюте старпома оставалось всего два представителя берега: миролюбиво настроенный снабженец, молча сличавший свои записи с судовой инвентарной книгой, и плечистый портовый надзиратель весьма воинственного вида.
— Я не подпишу вашего акта, — стараясь сохранить спокойствие, говорил Карасев. — Вы поймите: причал захламлен не нашим судном, а судном, которое стояло здесь до нас. Вы или ваш предшественник по дежурству не заметили, а теперь пытаетесь все свалить на нашу голову. Я не подпишу акта, наша команда не выбрасывала на причал пять тонн металлолома. У нас нет и не было лома, мы его не производим. Акт я не подпишу, не подсовывайте, понимаете вы русский язык?
— Ну, как те сказать, пока не подпишете акт, мы не выпустим судно из порта, — басил портнадзиратель, размахивая длинными руками. — У меня свидетели есть, которые видели… как ваши люди железо бросали… Да вы-то что лезете, гражданка, в каюту? — перебил себя портнадзиратель, силой пытаясь закрыть дверь. — Не видите, как те сказать, мы заняты?
Старпом обернулся.
— Люська! — крикнул он, вскакивая со стула. — Эй, вы! пустите дверь! это моя жена!
— Ай, да пусть подождет… — плаксиво начал портовый надзиратель, не умевший продолжать свою мысль с того места, где ее оборвали. Но старпом ловко передвинул его к себе в тыл.
— Люська, милая, — тихо сказал он, забывая и судовые хлопоты, и портового надзирателя с его беспризорным ломом, и весь остальной материальный мир. Ведь перед ним стояла Люся, его Люся, его родная Люська, о встрече с которой он сто дней думал в море, и встреча с ней казалась важнее всего, что происходит в мире, важнее всей живой и неживой природы… Но — хоть единожды — разве он представлял встречу с Люсей вот так, в пылу спора о паршивом металлоломе, которым вот уже битый час портит ему кровь этот болван?..
Муж и жена посмотрели друг другу в глаза тем коротким взволнованным взглядом, за которым, по законам сцены, должны следовать объятия и поцелуй. Но объятий не последовало: за Люсиной спиной появились два молодых человека в энергичных шляпах и элегантных пальто. Один из них держал в зубах потухшую трубку. В то мгновение, когда Игорь Карасев должен был обнять жену, перед ним вдруг очутился этот парень с трубкой. В ответ на объятия старпома он вопросительно поднял бровь.
