Мазуркин нервно закурил.
— Нечего прятаться за цифры, товарищ Соловьев! Читали мы эти сводки! Знаем. Слава богу, не маленькие!
Оробевший Соловьев попытался было оправдаться, но в этот момент снова появилась Нина. Не рискуя подойти к начальнику, она остановилась на пороге, сокрушенно подняла три пальца и вышла.
Мазуркин всплеснул руками. «Арсенал» вел со счетом три — один. Это было уже страшно.
— Безобразие! — крикнул Мазуркин. — Такой у вас небольшой участок — и разобраться не можете. А почему так происходит? Потому что на себя мало надеетесь. Вы вроде «Арсенала». Основным составом не решился играть, наприглашал игроков из всех клубов, они и отдуваются. А надо лично заниматься ремонтом тары, повседневно руководить. Чувствую я, что греть вас надо! И крепко греть!
Мазуркин тяжело опустился в кресло и посмотрел на дверь, которая тут же открылась. Вбежавшая Нина положила на стол записку: «Несмотря на сильный туман, наши жмут: счет три — два».
Мазуркин улыбнулся и примирительно сказал Соловьеву:
— Ну, чего растерялись? Все в порядке. Говорите. Я вас слушаю.
— Целый ряд объективных причин, — продолжал осмелевший Соловьев, — мешал мне…
— Объективные причины? — перебил докладчика Мазуркин. И тут же пояснил: — Объективные причины — пустое дело. В Лондоне сейчас, знаете, какой туман? В двух шагах ничего не видно. Однако, как говорится, в труднопроходимых условиях туманной местности наши все же жмут! Мы уже имеем три — два. Так что не теряйтесь, дорогой товарищ!
Первым после Соловьева выступил Кузьменко. Среди всех сотрудников он более чем кто-либо сочувствовал Мазуркину и разделял его давнишнюю футбольную страсть.
Однако Кузьменко не успел развить свою мысль, так как в кабинете появилась торжествующая Нина и заявила прямо с порога:
— Три — три, товарищ начальник!
— Порядок! — весело сказал Мазуркин. — Давайте, Ниночка, слушайте дальше.
Следующие двадцать минут совещания протекали нормально. После Кузьменко выступили еще два оратора. Все обвиняли Соловьева в том, что он проявил недостаточно энергии. Дело пахло выговором. Мазуркин уже набрасывал тезисы своей речи, каковая должна была быть строгой и отчасти даже бичующей.
Когда Мазуркин встал и откашлялся, на пороге возникла Нина.
— Четыре — три, товарищ начальник!
— В чью пользу? — хватаясь за сердце, спросил Мазуркин.
— В нашу, товарищ начальник! — ликуя, сообщила Нина и исчезла так же быстро, как появилась.
Соловьев с надеждой посмотрел на Мазуркина. Лицо начальника неожиданно просветлело и стало отечески добрым.
