Стреляли девушки хорошо: почти все пули ложились кучно, в самую сердцевину мишени. Только у черноглазой Тани случались промахи. Гречка недовольно махал тогда рукой и кричал во весь голос:
— В белый свет, як в копеечку!
Мы смеялись, а Таня волновалась. Округлое маленькое личико ее становилось строгим, мрачнели под легкими каштановыми завитками шустрые глаза.
Помнится, только она выстрелила, как на круче, над самой мишенью, словно из земли выросла старушка. Отстраняя от смуглого лица колючие ветки, она резко сошла вниз.
— Стреляете, цыплятки? Здравствуйте! — бойко проговорила старушка и почтительно поклонилась нам.
— Доброго здоровья, бабуся! — дрожащим баском отозвался Гречка. — Здесь нужно осторожно ходить: это же наше любительское стрельбище.
— Не беда, сынок: шестьдесят пять годочков уже землю топчу.
— Еще шестьдесят пять живи, бабуся. А мы вам гарного жениха найдем. В каком вы колхозе? «Новая степь»?
— Нет, в Камышанском, «Заветы Ильича», за курганом птицеферма наша. Видели?
Старушка оказалась на редкость разговорчивой. Мы окружили ее и с любопытством рассматривали новенький, из льняной ткани, сарафан с вышитыми на рукавах петухами и пеструю косынку.
— Вы, мамаша, как на свидание нарядились, — добродушно улыбаясь, заметил Гречка.
— Именно на свидание сюда, к вам, спешила. Вчера хворост собирала, видала вас. Пока отнесла вязанку, а вас и след простыл. К молодым потянуло, дорогой кавалер.
Старушка попросила у Тани ружье, повертела его в сухих, но крепких руках, попробовала прицелиться.
— Глаза-то у меня еще хорошие, — сказала она и, обращаясь к Гречке, добавила: — Учи стрелять, храбрый воин.
Гречка залился смехом.
— О це клюква! — нараспев произнес он свою обычную прибаутку и принялся показывать старушке правильный прицел.
Прасковья Даниловна — так звали нашу гостью — посетила три занятия. Приходила она все в том же сарафане с петухами на рукавах.
На третий день ей посчастливилось выбить первую десятку. Она встала и проворно подошла к Гречке.
— Сердечно благодарю тебя, сынок дорогой… Вот теперь-то уж я непременно убью его, дьявола! А то на заседании правления на смех меня скоморохи подняли. Я им покажу, лоботрясам, как над старым человеком измываться!.. Я его лиходея с одного патрона кокну… До свидания, детки!
Поклонившись, Прасковья Даниловна поспешно скрылась за густыми кустами.
Гречка оторопел. Пожимая плечами, он растерянно смотрел на нас, как бы спрашивая, что ему делать. Мы почему-то неудержимо, громко смеялись. Затем, опомнившись, Гречка ринулся вниз по тропинке и громко закричал:
