— А, чепуха, — Костя махнул рукой, — знаем мы эти твои примиренческие разговоры. Почему это вы должны к нему приспосабливаться? Он ведь один, а вас много.
— Это же естественно, — говорит папа. — Человек способен, не разрушая себя, двигаться только в одну сторону: от худшего к лучшему. Если же он активно попытается идти в обратную сторону, он обязательно сломается. Да, он был один, а вас много, но отсюда вовсе не следует, что он должен был научиться медленней соображать. Он не шел нам навстречу не потому, что это могло ущемить его самолюбие, а потому, что это было противоестественно.
— Ты стал прямо философом, — говорит Костя. — Вот ты говоришь: вы признали, что ваш главный инженер лучше, чем вы. Если тебя послушать, выходит, что это хорошо. А на мои взгляд, это и есть как раз разрушение.
— Почему?
— Да потому, что каждый нормальный человек должен считать про себя, что он лучше всех на свете. Иначе от него не будет никакого толку. Никогда ничего крупного он не сможет добиться.
— Зато он будет расти.
— Зато, зато… Как будто добиться и вырасти — это разные вещи.
— Разные.
— Чепуха! — говорит Костя. — Каждый человек в теории оправдывает свою жизнь. Если кто-нибудь умеет добиваться, то его уже не очень волнует, растет он или не растет. Я думаю, какой-нибудь там Эйнштейн не очень беспокоился о своем росте.
— Еще как беспокоился, — сказал папа. — Кстати, об Эйнштейне у нас есть книжка. Ты можешь почитать.
Костя помолчал.
— Скоро мне некогда будет читать, — сказал он.
— Почему?
— Хочу устроиться на работу.
— А как же ординатура?
— Все будет в порядке, — сказал Костя, — за меня можете не беспокоиться.
Неожиданно в автобусе я встретил Клавдию Петровну.
— Что же ты к нам не приходишь? — сказала она.
— Так вы же говорили: три месяца.
— Ну что ж, считай, что три месяца уже прошло. Ты знаешь, где мы теперь живем? Вон видишь, дом четырехэтажный, — она сказала мне номер квартиры. — Завтра вечером мы дома, если у тебя будет свободное время — обязательно приходи.
— Ладно, приду.
— Значит, до завтра?
— До завтра.
Клавдия Петровна сошла, а я поехал дальше.
Честно говоря, мне не хотелось идти в гости. Завтра придет Саша, и я бы лучше посидел дома. Но теперь уже ничего не поделаешь. Раз пообещал — надо идти.
Папа говорит, что это у меня дурацкое качество. Если я уж такой джентльмен, что не могу отступиться от своего слова, то надо уметь не обещать всем и все, что попало.
— Это же очень просто, — говорит он.
