— Пос-след-ний рай-йсс!.. Слышь, Константин, — последний райс по Вон-речке!
— Не Вон-речка, а Вонтъеган — значит Урманная река! — поправил Костя.
— Один черт, главное — последний райс! Люблю последние райсы по этим речкам! Обожаю-ю!.. Тут каждый мысок, каждый заливчик накрепко запомнит капитана Мишку Буркина. Так-то, мой друг!
Он торопливо натянул тельняшку, сунул под мичманку прядь русых волос и шагнул к иллюминатору. Сонные глазки его ожили и беспокойными мышатами метнулись на берег, где уже задымил печными трубами лесоучасток.
— Сбегаю в поселок — и снимемся, Константин! — низким голосом произнес Буркин, выходя из кубрика. — Готовь катер в последний райс!
Редко оживают его глазки — значит, что-то задумал, соображал Костя. И дался ему последний рейс — чем он лучше остальных рейсов? Поскорей бы уж кончалась навигация!
Плавал он на катере первое лето. После школы одну зиму охотился с отцом, а потом поступил на курсы мотористов — ох как тянуло тогда на сильные и быстроходные катера, что сновали по таежному Вонтъегану. И часто снился ему белый катер-красавец с мелодично поющим мотором. Но у каждого времени свой сон — река быстро наскучила своим однообразием: плоты и баржи вниз и вверх по течению. Все рейсы одинаково скучные и нудные — разве с тайгой сравнишь?! Там ведь охотник редко когда пройдет дважды по одной и той же тропе. И в это утро, на рассвете, когда увидел ондатру в курье, он окончательно решил вернуться в тайгу на промысел.
Стоя перед штурвалом в ожидании капитана, он задумчиво водил пальцем по запотевшему стеклу рубки. Под его рукой рождались резвые тонконогие олени, островерхие чумы, низкорослые сосенки и легкие охотничьи нарты. Но линии тотчас же запотевали, и все растворялось в белесом тумане, словно уносилось в прозрачное осеннее небо. Он не знал, сколько оленьих упряжек умчалось в небо — рука ходила сама собой. Из задумчивости его вывел грохот сапог по железной палубе — Буркин с длинным свертком под мышкой протиснулся в рубку и взялся за штурвал. Забурлила вода за кормой, катер отвалил от берега, круто развернулся и помчался вниз по течению. На буксире болтался пустой понтон из-под горючего.
Когда поселок скрылся за поворотом, капитан уступил штурвал Косте и развернул сверток.
— Во какую пушку заграбастал! — воскликнул он. — Стакнулся с продавщицей, в городе хрен купишь без бумажки! Так-то, учись жить, Константин, пока Буркин не скопытился!.. Шестнадцатый калибр, хромированные стволы — настоящая пушка!
