Такую же заметку, помнится, читал я в «Правде». Да вот и эта газета здесь, и тоже красный карандаш. Значит, «Луч» перепечатал заметку из «Правды» — меньшевики высекли сами себя. О чем, интересно, думал Москвин, когда подчеркивал строчки, о чем размышлял, просматривая их теперь?
Кто-то негромко постучал. Я положил газеты Москвина на место, пошел отпирать.
— Ну и погодка! — сказал Сергей Захарович, отряхивая фуражку; разделся, потирая руки, подошел к столу. — Садись, Дмитрий, потолкуем.
Я предложил ему чаю, он помотал головой, внезапно спросил:
— Членские взносы платить будешь?
Стараясь ничем себя не выдать, я только скрипнул стулом. Но голос все-таки дрогнул:
— Давно готов.
— Понятно. Мне поручили… — Воронов сунул руку за пазуху, вытащил маленькую книжечку, на которой кроме печати, суммы взноса и даты ничего не было. — Вот тебе квитанция. Ну и, сам понимаешь, никому не показывай. Полиция за этим весьма и весьма настойчиво охотится…
Он поздравил меня с вступлением в партию большевиков. Потом пожелал спокойной ночи, удалился в спальню. Я набросил на плечи пиджак и выскочил на крыльцо.
Небо посветлело, свежий ветер с Балтики принес холодок и родные запахи зимней хвои. В вышине, очищенной от тягостных туч, проступали колючие зеленые звезды.
3
Однажды Сергей Захарович протянул мне казенный конверт и, покусав губу, церемонно сказал:
— Милостивый государь, вас просят пожаловать на Аптекарский остров, в дом номер шесть по Песочной улице.
Я не верил своим глазам: меня, это меня приглашают на завод Семенова! О заводе этом я наслышался. Точность обработки деталей там была на редкость высокой, технология — единственно разумной. Знатоки рассказывали, что почти все семеновские табачнонабивочные автоматы покупала Америка и ставила у себя эталонами, по которым проверяла долговечность своих машин.
У меня руки зачесались. Еле дождавшись утра, распрощался я со своими добрыми хозяевами. Тетя Поля промокнула глаза платком, Леша Алексеев чуть не задушил меня. К Федору Ляксуткину и Никифору Голованову заходить не стал: надеялся увидеть их в «Сампсониевском обществе».
Воронов и Москвин провожали меня до шоссе. Было еще темно, скрипел подмороженный за ночь снег. Но по-вешнему пахло яблоками, чудилось в деревьях движение — был март.
Окна завода дрожали желтыми пятнами; похоже было, что над землей парят ровные ряды огней. Я отвернулся от них:
— Ну что ж, не привыкать…
— Именно, — печально подтвердил Сергей Захарович. — Но теперь-то дорога у тебя верная.
