— И все же давайте эту группу условно примем в отряд, — предложил Егоров. — Отправим их к Владо. А там видно будет. Пусть Ежо и молодой Шагат ведут новобранцев к Владо. А мы попытаемся все же пробраться к железной дороге. — Он посмотрел на часы. — В двенадцать выступаем. Два часа на сон, полчаса на завтрак. Все… Спим.
Но только он прикорнул, как явился Зайцев, проверявший караулы, и доложил, что пришел Владо с каким-то надпоручиком.
— Так веди его сюда! Чего ж ты?
— Владо не решается вести в наш лагерь постороннего.
— Ну, хорошо, пойду к ним сам. Пусть думают, что у нас есть лагерь. Где они?
— У ручья. Умываются. Они очень быстро шли. Надпоручик спешит, ему нельзя надолго отлучаться из части.
— Это понятно. — Егоров подтянул ремень и поправил свою уже довольно старенькую фуражку, на которой ярко горела звездочка, подаренная ему сынишкой, еще когда шел на войну.
Вернулся Егоров с переговоров очень скоро, через каких-нибудь полчаса. И сразу же лег рядом с Мыльниковым.
— Опять не можем идти к железной дороге, — тяжело вздохнул он.
— Снова облава? — без тревоги в голосе спросил на все готовый комиссар.
— Боюсь, что да. Только в другой форме… — И командир рассказал о своей встрече с надпоручиком, начальником боепитания одного гарнизона.
За три года партизанской жизни на Украине Егоров и Мыльников привыкли к тому, что опасность может возникнуть в самом неожиданном месте, в самое неподходящее время. Но там хоть народ был свой, язык понятный. А тут всему надо учиться, все узнавать. Впрочем, со словаками говорить не трудно, особенно, если они специально произносят слова медленно, с расстановкой. Кое-что можно понять.
Надпоручик, назвавшийся Вильямом, сказал, что нужно пять грузовиков, чтобы вывезти припасенное для партизан оружие.
У десантников было четыре мешка со взрывчаткой и боеприпасами. А тут пять грузовиков! Неужели они могут так вот запросто вывезти из военного склада столько? Ведь Вильям говорил об этом как о чем-то само собою разумеющемся.
«Давно вывезли бы, да некуда девать. Это же не десять винтовок или пулеметов, что привалил где-нибудь камнями и ладно. Пять машин надо где-то разгрузить». Видимо, заботы Вильяма сводились только к тому, чтобы партизаны согласились взять такое огромное количество оружия.
Когда Егоров спросил его, почему не отдали это оружие своим партизанам, ответил вместо Вильяма Владо:
— Они к нам всерьез не относятся, наши армейцы. Считают, что мы только играем в партизанскую войну. Хотя самим же приходится восстанавливать то, что мы разрушаем.
