— И тем самым нарушить баланс Сил. Признать правоту брата — значит возвысить его над другими. А ну как, наоборот, это навет клеветнический? Брат сам на престол метит? А историю о Везире для отвода глаз придумал? То-то и оно. Совсем непросто фараону. Но находит он блестящее решение. Дает брату непосильную задачу. А тот, вдруг, в течение очень короткого срока обретает огромную поддержку среди евреев-рабов. Не иначе, как загодя все подготовил. И понимает тогда Рамсес, что если хочет у власти остаться, должен брата обезвредить. Но как? Убить? Выслать? Не по царски это. Да и не по братски. И тут фараон находит точку опоры в брате — преступление, совершенное много лет назад. Не беда, что была объявлена амнистия — можно придумать другое обвинение. Не беда, что Бакенхонсу уже много лет, как в живых нет — ведь брат об этом не знает, и имя старого жреца на него прекрасно действует.
Пауза, долгий вздох, которого достаточно, чтобы Осия все понял, и сам закончил длинную мысль:
— Не учел он лишь одного: брат его больше был не сам. Вместе с ним жила Сила тысяч рабов, которых тот убедил и повел за собой. А здесь даже фараон оказался бессилен.
Моисей кивнул довольно:
— Следовать завету «Используй Силу людей» вначале совсем непросто: люди, сами того не осознавая, сопротивляются любым переменам. Но если отыщешь точку опоры, если сдвинешь камень с места, и он покатится по склону, то остановить сорвавшуюся лавину возможно уже только огромной Силой — в десятки и сотни раз большей. Применять которую открыто — опасно, особенно на глазах у простых людей, искренне верящих легендам о добром и справедливом правителе — посланнике Богов. Нет ничего страшнее, чем разрушить иллюзии. Именно поэтому и после нашего ухода Рамсес не решился употребить Завет Аменемхата. А до того очень мудро поступил, не ввязываясь в открытый конфликт с рабами на центральной площади. Вместо этого освободил меня и позволил уйти израильскому народу.
И тут Моисей удивил Осию. Сказал совсем не то, что ученик думал услышать:
— Но знаешь, Осия, Рамсес действительно сильный правитель. И я недооценил его хитрость и расчет. Даже за то малое время, что прошло между его пробуждением глубокой ночью и появлением в темнице, молодой фараон сумел составить великолепный план. Отпуская меня и еврейских рабов, Рамсес собирался одним махом решить сразу три проблемы: восстановить репутацию удачливого правителя, избавиться от брата и рабов, дерзнувших открыто угрожать фараону, а также от Везира, которому больше не мог доверять после моих слов. Суди сам. Вот что он задумал…
