— Господин Артакс, а можно его погладить? — поинтересовался конюх.
«Ты как, не возражаешь?» — посмотрел я на Гневко, а когда тот раздул одну ноздрю, кивнул старику.
— Ох ты, какой красивый, статный! — ворковал конюх, оглаживая гриву и потирая бока жеребца. Гневко, к моей тайной ревности, просто — таки разомлел от ласки.
— Господин Артакс, может его расседлать? Пусть отдохнет. Устал, небось…
Гневко едва не заржал. Ему приходилось ходить под седлом целыми сутками. Бывало— у меня отваливалась задница, а ему — хоть бы хны. Все — таки, боевой конь, а не парадная кобыла для праздничных выездов.
Но расседлать коня разрешил. Мы никуда не спешили, а мне было нужно посмотреть на Томаса за работой. Не так уж часто я набирал себе слуг.
Томас, довольно ловко для своих лет, расстегнул подпругу, снял седло. Провел ладонью по спине, крякнул:
— Чистенькая спинка, ни ссадин, ни потертостей. Молодец твой хозяин, бережет он тебя! А тут чего? Шрам! А вот и еще один! И еще… — Повернувшись ко мне, конюх укоризненно спросил: — Как же вы так, господин Артакс?
Я лишь развел руками. А что тут скажешь? В бою ведь не только мне перепадает, но и коню. И погибают кони значительно чаще, нежели всадники. И мой гнедой — что уж греха таить, жив до сего дня только потому, что его хозяин редко в атаки ходит, а больше командует. Виноват — теперь уже нужно говорить в прошедшем времени.
Гнедому же выговор конюха не понравился. Повернув голову к Томасу, слегка рыкнул:
— И — грр.
Получилось такубедительно, что Томас остолбенел. Очухавшись, конюх вытер вспотевший лоб. Поставив на место отвисшую челюсть, перевел дух. Покачивая от изумления головой, старик не сбежал, а принялся пошел осматривать копыта. Придирчиво осмотрел каждое, потрогал подковы, пощупал гвозди, поскреб — нет ли где затаившихся гнойников, остался доволен. Но дальше ему опять пришлось удивляться. Перекинув уздечку через голову коня, Томас потянулся к пряжке.
— Господин Артакс, а где мундштук?
Старик держал в руках уздечку, где все вроде бы было на месте — повод, ремешки, но почему — то отсутствовало грызло и кольца.
— Потеряли, — равнодушно ответил я. — А может, Гневко перекусил и выплюнул.
— Перекусил? А…
Кажется, Томас был скорее готов поверить, что жеребец способен перекусить грызло, нежели в то, что на узде его нет и никогда не было. Мы с жеребцом и так прекрасно понимаем друг друга, а чужое непонимание переживем. Зачем засовывать ему в рот железяку, причинявшую дикую боль?
