Звуки музыки, раздававшиеся из дома чужестранцев, еще больше взбудоражили жителей Лохейи. Оказывается, они не просто фокусники и врачи, но еще и музыканты! Последовал ряд приглашений прийти поиграть в домах местной знати. Нибур и Бауренфейнд категорически отказались. Не то чтобы они не хотели кому-то доставить удовольствие, но они знали: арабы при всей своей природной музыкальности и любви к музыке относятся к музыкантам как к прислуге.
Как-то раз к ним пожаловал богатый араб. Он приехал на осле, и, когда спешивался, двое слуг поддерживали его с обеих сторон. Он был очень стар и немощен, но желание познакомиться с европейцами было слишком сильно.
Завязалась беседа. Старец заверил ученых, что у людей один прародитель — господь бог и он благожелательно относится ко всем религиям. Почему же люди должны быть врагами, почему они устраивают религиозные распри? Впрочем, хотя он, старец, — правоверный мусульманин, он всегда высоко чтил христианство. Поговорили о войнах, которые ведут неразумные шейхи, о торговле. Затем старик незаметно перевел разговор на музыку. Это и оказалось целью его прихода. Он напомнил, что сам пророк не гнушался наслаждаться музыкой, и высказал желание послушать звучание европейских музыкальных инструментов. Такому визитеру Нибур и Бауренфейнд отказать не смогли и исполнили несколько серьезных пьес. Нибур, гордившийся художественным богатством своего парода, стремился передать красоту самых дорогих для него музыкальных произведений. Они играли, и им казалось, что музыка способна проложить свои пути к душам людей иной земли, иной веры.
Гость слушал, вежливо покачивая седой головой, а когда они закончили, признался:
— Да, у вас в Европе музыкой зовутся другие звуки. Да простит вас Аллах! Мой слух ее никак не приемлет. Нет в ней ни чувства, ни складности. Но деньги свои вы заслужили честно.
И он протянул им по талеру. Те, естественно, отказались. Старик был потрясен. Зачем же тогда было учиться музыке, если не получать за это деньги? Отказываться от денег, заработанных честным трудом? Нет, положительно, эти чужеземцы — странные люди!
Затянувшееся пребывание в Лохейе начинало тяготить участников экспедиции. Они чувствовали, что период привыкания к повой стране и ее людям закончен и следует отправляться дальше. Они уже не так страшились будущего, ибо поверили эмиру Фархану, что на суше им ничего не грозит. Правда, Фархан бдительно следил за их благополучием. Когда Форскол один, без проводников, отправился в окрестности Лохейи, эмир послал вдогонку за ним своего телохранителя. Форскол, узнав об этом, немало веселился. Нибура же подобная опека огорчала: ему хотелось делать свое дело спокойно, самостоятельно, без лишних свидетелей и слежки, которая могла привести к доносам и прочим ненужным осложнениям. Поэтому он был рад, когда они, не дожидаясь каравана, тронулись в путь. Перед отъездом европейцы нанесли прощальный визит эмиру Фархану и сделали ему подарок — швейцарские часы.
