Словно попытка защитить себя в этот последний миг перед выстрелом нарушила бы гармонию этого долгого, последнего для него дня.
Пуля размозжила ему голову.
Раздался второй, затем третий оглушительный выстрел.
Неестественно перегнувшись вперед, Луи сполз по стене. По белой штукатурке потекла кровь, смешавшись с его мозгом.
Фил зашатался, оседая на пол.
Наступила тишина. В этой жуткой тишине послышался сначала скулеж, а потом неистовый лай Синдирли. Поспешно, на полной скорости свернула за угол и умчалась машина.
Кардуно выругался. Схватив за дуло давший осечку револьвер, он несколько раз обрушил его на голову Фила, ломая ему кости черепа до тех пор, пока тот не уткнулся в стену рядом с Луи…
Несколько секунд спустя Джером, прижавшись спиной к двери, за которой метался как бешеный Синдирли, увидел застывшими от ужаса глазами, как маленький человек в длинном приталенном пиджаке в широкую красновато-бежевую полоску вскочил в серый «бьюик», стоявший у автомата со льдом, и, дав полный газ, скрылся в звенящей тишине огромного заката.
Безумный суд! Безумные заседатели!
Эйкрил в оцепенении стояла перед серебряным баром, краска на лице ее размазалась, волосы прилипли к темени. Она никак не могла поверить в то, что кошмар, который продолжался уже год, обрушился на нее с новой силой, разрушающей весь мир вокруг.
Когда кончилось последнее заседание суда, никто не проводил ее даже до машины. Джесси и Джил не захотели сесть рядом с ней. Фил сидел, не поднимая головы, и ни разу не взглянул на нее. Все, все ее бросили. Она смотрела на смешную, какую-то помятую фигуру Кардуно и не могла поверить, что он был более ловок, чем Луи и Фил, что он сумел застать их врасплох. Только глаза его — темные, немигающие, полные презрения — пугали ее.
Когда Луи был жив, она ненавидела и одновременно боялась его. Она считала, что без него смогла бы лучше устроиться в жизни. Но только когда случилось то непоправимое, что, как она предчувствовала, должно было случиться, она осознала, чем он был для нее. Весь их дом, каждая его вещь, его одежда, «кадиллак», который долго стоял сбоку от дорожки, ведущей к гаражу, словно притягивали ее к себе, и она часто ловила себя на том, что ждет его к ужину, что по привычке ставит прибор и для него.
Сначала она крепилась. Пыталась держать в руках дочерей и быть ласковой и вместе с тем строгой с Харви, относиться к мальчику так же, как Луи относился к нему. Но вскоре поняла, что она не выдержит, что она слишком одинока. Завела роман с мойщиком, молодым человеком, которого Боб нанял помогать ему, пока Джером не оправится после пережитого потрясения, потом, внутренне неудовлетворенная, связалась с другим, затем с третьим… Раньше она жаждала самостоятельности, а сейчас, когда ей никто не мешал, оказалось, что ей не хватает уверенности в себе, характера.
