Она подошла к Эду, провела рукой по его сухому гладкому лбу, по волосам, длинным и светлым, размещавшимся на низкой подушке, сиявшим, словно солнечный нимб.
— Хорошо спал?
Эд кивнул.
— Все в порядке?
Эд повернул голову к пустой кровати Марка, затем к окну. Шторы чуть колыхались, полосы света струились по противоположной стене. Ровный шум включенного телевизора вибрировал в теплых стенах палаты. На экране подпрыгивала и хлопала в ладоши красивая длинноногая девушка.
— Мне снилось, а может, я просто вспомнил, — сказал Эд, — может, это было на самом деле… Нет, ты послушай: в бассейне нашего колледжа тренировался Табачный Марк!{3}
«Марк Шпиц!» — догадалась Гейл. Это был олимпийский чемпион по плаванию, несколько лет тому назад в Мюнхене имя его и атлетическое телосложение использовали для рекламы какие-то табачные фирмы — разумеется, за солидное вознаграждение. Впрочем, почти все более или менее известные спортсмены были вовлечены в подобные сделки.
— Бассейн, выложенный гладкими плитами — гладкими, без зазубрин, чтобы, не дай бог, не пораниться… А я ободрался! Всю ногу! До кости! — Эд улыбнулся. — Ту же ногу! — продолжил он шепотом. — Не зарастает, кровоточит. Каждый раз, когда я вхожу в бассейн, вода вокруг розовеет. Ты видела?
Гейл молчала. За опущенными ресницами, в темном непокое ее глаз морские пехотинцы рассыпались по какой-то болотистой низине…
— В воде раны особенно сильно кровоточат. Это похоже на крохотные кучевые облака. Они рассеиваются как дым — сначала красные, потом розовые…
— Пройдет, Эд! Все проходит! — услышала она свой голос.
Тонкое тело Эда исчезало, терялось в белизне легкого кашемирового одеяла.
— Да нет, — сказал он, мотнув головой. — Не было со мной ничего такого. Иначе были бы шрамы и на другой ноге. Я ведь делал сальто в обе стороны — и влево, и вправо… А это все я придумал. Лежал тут с закрытыми глазами — и придумал… Тебе смешно?
— Нет!
Гейл села рядом с ним и взяла в ладони его руку, которую он так доверчиво ей протянул.
— Беда не в ноге, а в крови, Гейл! И в том, что я уже никогда не буду таким, как раньше!
— Будешь!
Он снова покачал головой.
— Никогда, Гейл!
На секунду она прижала его ладонь к своей щеке. Глаза ее были влажны.
Эд провел тонкими пальцами по ее подбородку, и эта ласка словно пронзила ее. Она физически ощутила, что навеки лишилась только ей одной принадлежавшего мира. Как холодно, как трезво, как бессмысленно и одиноко будущее, подумала она с болью.
