Разноцветные нити у входа не замирали ни на минуту. Приходили посетители, мужчины поселка. Не видя Стефани у кассы, они удивленно оглядывались, но, привыкнув к тени и заметив ее рядом с белоголовым гостем, издали приветствовали его широким жестом. Старые знакомые, большинство которых он с трудом мог вспомнить, подходили к нему поздороваться — это удивляло его так же, как их шумная радость по поводу появления яхты в лагуне Тарпон-Спрингса.
Стефани терпеливо ждала, пока они умолкнут, потом еле заметным движением головы отсылала их прочь, и оба снова оставались одни за своим столиком. Пить по-настоящему было пока не время, Арчи, мужчина, еще не пришел, Бэд и Жюль, усталые, спали на яхте, а солнце, казалось, замерло в неподвижности над синей глазурью залива.
— У меня уже два внука, — все так же тихо, но с затаенным волнением говорила Стефани. — Умную девушку взял Арчи, красивую, из нашего рода! Мог бы, конечно, найти и другую, побогаче, но такова была воля его отца — жену выбрать по сердцу. Чтоб одна жизнь — одна свадьба.
Он повернул к ней массивную голову. Голубые глаза стали похожи на просветы в дверях, сквозь которые струилась серебристо-раскаленная глазурь лагуны.
— Одна жизнь, одна женщина! — чуть улыбнувшись, пояснила Стефани.
— О да! Понимаю! — кивнул он.
Неужели он возвращался?
«Неужели я возвращаюсь?» — вдруг снова вспыхнула в мозгу острая и трезвая мысль, которая последнее время почти неотступно тлела в его сознании.
Одна жизнь, одна жизнь…
Кубики льда позванивали в стакане, всплывали на поверхность и снова тонули.
Он не хотел. Нет, не боялся — просто не хотел думать о том, чего можно достичь за одну жизнь, потому что он достиг многого, а ему до сих пор казалось, что все еще впереди; вот так же в самые счастливые минуты его вдруг начинало грызть беспокойное желание превзойти самого себя, чтоб замкнуть наконец круг вечной человеческой неудовлетворенности.
Одна женщина, много женщин!
Один ребенок, много детей!
И много побед, слившихся в одну большую, нескончаемую, не имеющую определенных границ, небес, территории…
Один выстрел — он всегда в это верил — порой решает все!{29}
Или многое!
В это время года, а тем более через месяц-другой, когда над тропиками и добела раскаленной Флоридой безжалостно пылает солнце, его косые лучи скользят порой и по зеленым верхушкам хвойных лесов Айдахо. Тогда по газонам стелется золотистая пыльца, единственный щедрый дар короткого северного лета, а приозерные жители катаются на неуклюжих квадратных лодках, больше похожих на шатры или лесные беседки. Неповоротливые, плоскодонные, снабженные бесшумными маломощными моторами, столиками, скамеечками, шезлонгами, холодильниками и электрогрилями, с пестрыми тентами, украшенными кисточками и бубенчиками, эти лодки по вечерам и в праздничные дни бороздят озерные воды. Катаются на них целыми семьями. Да и как можно, живя у самой воды — слишком холодной для купанья и все-таки влекущей, — устоять перед соблазном и не обзавестись этакой медленной, словно черепаха, посудиной, как бы дорого она ни стоила.
