Вот как Федор очутился в Черниговском полку. Перед этим он еще получил три сотни плетей — для науки, чтобы никогда не помышлял бунтовать против начальства и исправно нес цареву службу.
После семеновской истории перевели в Черниговский полк и Муравьева-Апостола.
— Не видать уж мне родного дома, ведь я лишен права выслуги, — жаловался Федор, печально качая головой. — До конца службы. О побывке нечего и мечтать. Семеновец! Офицерам и то не дают отпуска, а нашему брату подавно. А домой-то ой как тянет! Сначала что ни ночь снилось, будто иду я по своей улице или бреду по тропинке к колодцу. И каждый камешек на этой тропинке вижу, каждую песчинку ногами чувствую. А то, бывало, речка Свидня приснится, роща наша, березняк. Или будто кошу я в овраге траву.
— А родители у тебя живы? — спросил подполковник.
Лицо у Федора потемнело.
— Еще на рождество послал домой письмо, а ничего почему-то не отписали. Может, денег нет писарю или дьячку заплатить, а может, уже в живых никого но осталось. Родственники-то неграмотные, да и соседи тоже, вот и молчат. Да и о чем писать? Горе, нужда... Матушка у меня добрая, к людям с лаской да с приветом. Как провожала, обещала вымолить у бога, чтобы наслал на меня какую-нибудь хворь или еще что, лишь бы домой отпустили. Один я у нее. Но, видно, не всякая и материнская молитва до бога доходит. А может, не внял господь ее молитве, придется, стало быть, без сроку служить.
Жаль Сергею Ивановичу Федора. И, чтобы утешить его, он сказал, словно предвидя будущее:
— Потерпи еще немного. Скоро будут служить не двадцать пять, а пятнадцать лет. Поедешь домой, женишься и заживешь семейной жизнью. Есть у тебя невеста?
Федора бросило в жар. Смутился, слова не мог выговорить, наконец признался:
— Была, как и у всех. Хорошая девушка, Дариной зовут. А фамилия Кучерявая. Она и в самом деле кудрявая, а глаза синие-синие, как вот небо над нами. Обещала всю жизнь ждать меня. Да кабы ее воля... Прикажет барыня — насильно погонят в церковь и обвенчают. А то еще продадут кому-нибудь. Девушка-то красивая. Что поделаешь, крепостная.
— Не горюй, Федор. Отменим крепостное право — все люди станут свободными. Только нужно, чтобы солдаты поддержали офицеров, когда те объявят волю. Понимаешь?
Не впервые Федор слышит от своего любимого командира о воле и сокращении срока службы, а все не верится, что наступит когда-нибудь такое счастье. Разве господа откажутся от крепостных? А кто же будет поле пахать, скотину пасти и вообще все делать в барских поместьях, ежели людей на волю отпустить? Ну как в это можно поверить?
